Ради милости короля - Элизабет Чедвик

Он провел правой рукой по ее груди, талии и бедрам.

– Разве раньше оно не было таковым, сир?

Он пожал плечами:

– Оно было… менее опытным.

– Потому что еще не породило жизнь.

Ида подумала, что изменилось не только ее тело, но и характер. Невинная девочка превратилась в осмотрительную и опытную женщину. Может, торопливая страсть Генриха была погоней за той девочкой, попыткой вернуть минувшее?

Король попросил размять ему плечи. Она устроилась у него за спиной и заметила новую седину. Отец ее ребенка был немолод.

Генрих вздохнул и начал расслабляться в ее руках.

– Никто не ублажает меня так, как вы, – произнес он. – До чего хорошо!

– Даже Кристабель? – лукаво спросила она, имея в виду придворную шлюху, которая чаще прочих приходила к королю во время ее беременности и родов.

– Никак, вы ревнуете? – удивленно фыркнул Генрих.

– Нет, сир, это бессмысленно. Король поступает так, как хочет.

– Если бы!

Он умолк, и Ида не пыталась возобновить разговор, а воспользовалась передышкой, чтобы подумать о своем. Она не отдаст сына кормилице, даже если это противоречит Божьему закону и желаниям Генриха. Годьерна говорила, что у кормящей женщины очень редко случаются кровотечения и беременность, так что это еще один способ предотвратить зачатие. До рождения Уильяма ей и в голову не приходило бросать вызов Генриху. Он может обращаться с Идой как с пешкой, но она уже поняла: если хочет самостоятельно выбрать свою судьбу, нужно становиться игроком, а не фигурой, которую двигают туда-сюда. А игроку полагается много думать. Прежде чем сделать ход, необходимо не только изучить правила, но и разобраться в стратегии, понять, как добиться победы.

* * *

– Снова Нормандия. – Юлиана разглядывала сына. – Когда отплываете?

– Через неделю, – ответил Роджер.

Он навещал мать в ее вдовьем доме в Доверкорте. Голуби порхали у ее ног и клевали зерно, которое она сыпала. Апрельское солнце блестело на молодой траве, и воздух благоухал свежестью и зеленью. Поместье наслаждалось первым по-настоящему теплым днем, кровельная дранка едва слышно потрескивала, как будто дом осторожно потягивался и разминал невидимые руки и ноги.

– Так, значит, ты не платишь скутагий, – заметила она, имея в виду налог, который барон мог уплатить вместо ежегодной воинской службы.

– Нет, – покачал головой Роджер, – я предпочитаю сам приглядывать за своим имуществом. К тому же это дает возможность навестить Монфике, Корбон и прочие нормандские поместья.

Ее взгляд стал колючим.

– Но ты по-прежнему близок к королю?

– Я постоянно напоминаю ему о своем существовании. Непохоже, чтобы король намеревался принять решение по землям отца, но я преданно служу ему не забывая заключать союзы и заводить связи при дворе.

– Твое время настанет, я чувствую это нутром.

– Надеюсь, – вздохнул Роджер, – но этому не способствует тот факт, что деверь Гундреды назначен юстициарием. Пока в его руках столько власти, я вряд ли получу наследство.

Юлиана подняла тонкую золотистую бровь:

– Да, Ранульф де Гланвиль юстициарий, но не конец и начало всего.

– Он будет всячески служить интересам своей семьи. Мне остается лишь надеяться, что я не поскользнусь и не упаду, – криво улыбнулся Роджер. – Но я весьма терпелив.

– Ты подобен котлу с водой на медленном огне, – заметила мать. – Долго не закипаешь, но достаточно подбросить в огонь пару веток, и польется через край.

Роджер вопросительно взглянул на нее.

– Я думаю о Форнхеме.

– Сейчас все иначе, – покачал головой он. – Тогда я принял решение, поскольку меня ничего не ждало и тянуть было незачем. На этот раз в конце ждет награда… а если нет, в том лишь моя вина.

Юлиана наблюдала, как голуби клюют зерно вокруг ее изящных туфель.

– И все же, сын, в тебе это есть. Глядя, как ты скачешь верхом, я вижу, что в тебе пылает огонь.

– Я всегда владею положением, – возразил он.

– И это к лучшему, – пристально взглянула на него Юлиана.

Мимо прошли две служанки, возвращаясь из сыроварни. Обе присели в реверансе перед Роджером и Юлианой. Одна из них слегка напомнила Иду де Тосни – яркими карими глазами и блестящими темными бровями, – и взгляд Роджера на мгновение задержался на ней. Его мать, как всегда, оказалась наблюдательна.

– Возможно, в ожидании милости Генриха тебе следует найти богатую жену, – заметила она.

– Это тоже во власти короля, – скривился Роджер. – Как главный владелец лена, я не могу жениться без его позволения, а он дарует мне только то, что выгодно ему самому.

– Но разве ты не думал об этом? – Взгляд ее карих глаз был слишком проницательным, чтобы Роджер не испытал беспокойства.

– Ничего стоящего упоминания, – уклончиво ответил он. – Время терпит.

– Возможно, но, пока ты не женился и не обзавелся детьми, сыновья Гундреды – твои наследники, – предупредила она. – Поразмысли об этом.

Роджер неловко передернул плечами. Слова матери были неприятной правдой, с которой он давно смирился. Роджер не солгал ей. Он действительно не думал всерьез о том, чтобы жениться, поскольку не встретил девушки, характер и приданое которой отвечали бы его требованиям. Ида оставалась мечтой, а он был достаточно прагматичен, чтобы понимать разницу между мечтами и реальностью.

Валонъ, август 1180 года

Роджер прибыл в Валонь летним днем, выехав накануне из своего поместья недалеко от Байё. Послеполуденное солнце пекло его спину как раскаленная монета. Он спешился у поилки на пыльном конном дворе и передал скакуна конюху.

Утерев лоб рукавом, Роджер прошелся по двору, чтобы размять мышцы, сведенные в быстрой скачке. Музыка и смех увлекли его за конюшни, к саду, огражденному изгородью, по которой взбирались розы, жимолость и другие растения. Придворные дамы шили и плели в укрытии, внимая трио музыкантов. Тень давали полосатые холщовые шатры, на деревянных подносах лежали закуски – пирожки, хлеб и сыр – и стояли кувшины с вином, при виде которых Роджер осознал, что страдает от жажды. Среди женщин он заметил Иду с маленьким сыном. Стройная и полная жизни, в голубом шелковом платье, она что-то напевала ребенку, смеясь и держа его над головой. Мальчик верещал в ответ и размахивал ручками. Зрелище потрясло Роджера до глубины души, и он попытался скрыться, но Ида заметила его и поманила в сад. Ее лицо лучилось счастьем.

Роджеру, грязному и потному после дороги, оставалось только повиноваться.

– Всех вам благ, милорд Биго. – Она сумела присесть в реверансе, хотя удерживала на бедре ребенка.