Маскарад - Бренда Джойс

Лизи очень хотелось забыть, но как она могла? Каждый раз, когда она будет смотреть на свою сестру с растущим животом, это будет напоминать ей о той страстной ночи, которую Анна провела с Тайрелом.

Но у Анны будет ребенок — и его или ее устроят в хороший дом. Через несколько месяцев она и Анна вернутся в Рейвен-Холл, словно ничего не случилось, и Анна выйдет за Томаса осенью. Разумеется, со временем эта кровоточащая рана заживет, и Лизи сможет забыть. Анна взяла обе руки Лизи:

— Пожалуйста.

Лизи обожала Анну всю жизнь. И разве она не восхищалась ее жеманной и развязной манерой сотни раз, желая быть похожей на нее? Глаза Лизи наполнились слезами. Ее сердце было разбито, но она не могла бросить Анну. И когда она заговорила — как-то ей удалось это сделать, — ее голос звучал твердо:

— Анна, ты права. Тайрел был лишь глупой мечтой. Я всегда знала, что он не для меня. То, что было между вами на Хеллоуин, — в прошлом и сейчас не имеет значения.

Глаза Анны выражали облегчение.

— Спасибо тебе, Лизи. Спасибо.

Почти сразу же после того, как Элеонор узнала правду о положении Анны, семья переехала в загородный особняк Элеонор в центре Пейла. В Глен-Берри они могли быть в полном уединении, поскольку там было очень мало посетителей и мало общественных мероприятий. Здесь была только одна проблема — Рори, который навещал их при каждой возможности в мае до того, как уехать в Лондон. Ему сказали, что Анна вернулась домой, и Элеонор ясно дала понять, что не нуждается в его компании, поскольку с ней рядом ее племянница. Он не приходил целый день, очевидно, был озадачен внезапной потерей интереса его тетушки; и все же Лизи не думала, что он о чем-то подозревает. Он оставался жизнерадостным и, когда уходил, улыбнулся, помахав рукой и пообещав вернуться в конце лета.

Ребенок родился в середине июля. У Анны почти всю ночь были схватки, и Лизи отказывалась покидать ее.

Солнце как раз только взошло и пробиралось в комнату через частично задернутые занавески, когда местная акушерка сказала Анне потужиться еще раз.

— Давай, дорогая, ты не можешь останавливаться сейчас! Головка уже видна…

— Тужься, Анна! — воскликнула Лизи, потрясенная тем, что видела.

Она никогда раньше не присутствовала при родах. Голова ребенка была видна, и для Лизи это казалось чудом.

Анна, всхлипывая, продолжала тужиться. Лизи сменила холодный компресс на ее голове.

— Не сдавайся. Скоро все закончится! Тужься сильнее, Анна!

— Не могу, — заплакала Анна, но в тот момент ребенок появился на свет.

Лизи успокоилась, когда увидела малыша, которого держала акушерка, мысленно подивившись тому, насколько он был крошечным.

— Анна, ты сделала это! — воскликнула она, гладя сестру по лбу. — У тебя прекрасный сын!

— Да? О, где он? — задохнулась Анна, почти не в состоянии держать глаза открытыми.

Лизи улыбнулась ей, когда акушерка объявила:

— Миледи, у вас и правда замечательный сын. Кажется, он совершенно здоров.

Анна слабо засмеялась, взяв Лизи за руку.

Лизи инстинктивно напряглась, когда их ладони соприкоснулись. Лизи сделала все, что было в ее силах, чтобы забыть о предательстве Анны, с того дня, как она призналась, кто отец ее ребенка. И все же оставалось небольшое напряжение; их отношения не могли не измениться. Лизи никогда не покинет сестру и, конечно, никогда не перестанет любить ее, но иногда в своих снах она была в тени одна, искала сестру и не могла найти. И в этих снах появлялся Тайрел, такой же соблазнительный, как и всегда, протягивая ей руку.

Лизи отогнала мысли, улыбнулась и сжала руку Анны. Анна улыбнулась в ответ и затем закрыла глаза в изнеможении. Лизи поняла, что акушерка повернулась к горничной.

— Нет! — услышала она свой возглас и, подбежав, взяла одеяло, которое держала горничная.

Она быстро запеленала сына Анны и взяла на руки.

Яркие голубые глаза открылись и посмотрели на нее, взгляд был до боли прямой.

Лизи почувствовала, как ее сердце громко застучало, когда она посмотрела на самое красивое и самое крошечное создание, которое когда-либо видела. Сын Тайрела. Она смутно слышала, как акушерка говорит, что ребенка нужно вымыть. Лизи чувствовала, как что-то расцветает в ее груди, увеличиваясь до невозможных размеров. А затем показалось, что ребенок улыбнулся ей.

Прижимая его к себе, не обращая внимания ни на кого в комнате, Лизи улыбнулась в ответ. Она держала сына Тайрела, и в этом не было сомнений. У всех новорожденных голубые глаза, но его были ярко-голубого цвета, как у де Уореннов, а также смуглый цвет кожи, как у его отца, и его волосы. Она держала сына Тайрела.

Ребенок не отводил взгляда, он был удивительно сосредоточен.

И, держа его, Лизи поняла, что никогда никого так не любила прежде.

— Как ты прекрасен, мой милый малыш, — прошептала она. — Ты вырастешь и будешь похожим на отца, не так ли?

Медсестра протирала лицо ребенка, пока Лизи держала его.

— О, он чудесный маленький мальчик, — просияв, сказала она. — Посмотрите на эти глаза! Какой он внимательный!

— Да, — прошептала Лизи.

Ее сердце так распирало от любви, что было даже больно.

Это был сын Тайрела. А также ее племянник, ее плоть и кровь.

Элеонор вошла в комнату.

— Я вижу, дело сделано, — заметила она, посмотрев на Анну, которая, казалось, спала.

Она задержалась возле Лизи, и обе посмотрели на ребенка.

— Правда, он красив? Правда, он совершенен? — воскликнула Лизи; в ее голосе звучали нотки невероятного собственнического инстинкта; она была не в состоянии оторвать взгляд от сына Анны.

— Он похож на своего отца, — спокойно ответила Элеонор.

Лизи почувствовала, как бешено забилось ее сердце.

— Это только потому, что мы знаем правду, — солгала она, хотя была полностью согласна со своей тетей.

Элеонор молчала.

Лизи повернулась к ней спиной, крепче прижав ребенка к груди. Как же им назвать его, подумала она, нее еще улыбаясь своему племяннику. Своему племяннику!

— Ему нужно имя, — пробормотала Лизи. — Анна, дорогая, мы должны дать имя твоему сыну.

Глаза Анны распахнулись.

— Моему сыну, — прошептала она.

— Вряд ли мы дадим ему имя, Элизабет, — твердо сказала Элеонор. — Сестры придут за ним завтра и отнесут к его к новым родителям. Эта честь будет принадлежать конечно же им.

Лизи почувствовала невыносимую боль. Элеонор положила руку на плечо Лизи.

— Не привязывайся слишком сильно, моя дорогая, — мягко сказала она.