Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка

− Так что с той мавкой стало?

− С помощью умельцев из Дрянных Силков ее кое-как сумели прихлопнуть. Загнали в угол, распяли и натравили собак. Сами использовали доспехи для охоты на медведей. Разделали мавку, точно свиную тушу. Но полку с того? К тому времени она охотно порезвилась в торговом тереме, − Она сжала мое плечо, будто пытаясь донести очень важную истину. − Понимаешь, она их даже не ела. Просто перерезала глотки и ползла дальше. Мы для них всего-навсего скот. Для всех этих нелюдей.

Лисе так и не удалось отомстить за семью. Осиротев, она направилась в столицу, где надеялась получить благословение у княжеского двора на зачистку родных земель от мавок. Но оказавшись на постое у дальней родни, столкнулась с новой проблемой. Неким невидимым духом, решившим извести ее со свету.

Жизнь стала еще горше, страшнее. Дважды Лиса опоминалась от наваждения в момент, когда пыталась отрезать себе губу ножницами для резки ткани. Приступы стали повторяться все чаще, пока она чуть не утопила дочь хозяев дома в реке. Поняв, что дело плохо, девушка сбежала.

Ее выследил Радогост. Образумил, сумел уговорить отбросить лишнее и сосредоточиться на своем таланте. И вместо учебы сразу забрал на охоту.

− Спустя несколько месяцев мы столкнулись с тобой. Мне показалось, что ты недалекий расфуфыренный пустозвон. Прости, что ошибалась на твой счет, − с большой неохотой выдавила она.

− Значит, я больше не пустозвон?

− Ой, нет. Ты просто не расфуфыренный.

***

Когда отряд из новичков был сформирован, мы получили оружие. Свое я рассматривал долго и пристально. Секира с короткой ручкой, вдоль лезвий которой шли извилистые желобки. Почти не отличить от настоящей. Ну, если не брать во внимание тот факт, что она из дерева, несущего смерть теням. Мертвая вода оставила на оружии свой отпечаток. Вязкий след смерти.

В тот же день меня с Мечеславом отправили на первое дело. Пошли слухи, что кто-то бездумно режет скот, а тела не забирает. Никто не обращался в Братство Тишины по этому случаю, но Симеон рассудил, что новичкам необходимо проверить все самостоятельно. Мы отправились к западному пастбищу, наслаждаясь свежим осенним воздухом и лицами случайных прохожих, попадавшихся на нашем пути.

Мечеслав то и дело проверял новехонький фонарь, для которого он собственноручно смастерил свечу. Спрашивать, где он раздобыл жир мертвеца, я не рискнул, чтобы не добавлять к старым кошмарам новые.

Приставленный к нам наставник Сокол быстро отыскал следы шишигари: почерневшую траву и капли свернувшейся крови. Она выходила из подлеска, каждый раз заходя все дальше за линию барьера. Мы разбросали паучьи ловцы, зажгли свечу и стали ждать.

− Не пойму, чего нам надо ловить эту тварь? − буркнул Мечеслав. − Она же не интересуется людьми.

− Не смыслишь в деле, так хоть попусту не болтай, − Наставник сильнее закутался в плащ. − Тьма имеет свойство сгущаться. Одна шишигари, две, а потом целый сонм расплодившихся тварей, копивших силы для захвата города. Мы обязаны отправить под землю каждую без исключений. Таковы правила.

Последний из нашей группы, смаг по имени Хольд, поглядел в сторону барьера.

− А что будет, если Братство исчезнет? Славия же как-то существовала до нас.

− Никто не знает. Времена Гороха называют смутными, тогда колдуны и создания подземных чертогов не скрывали своего присутствия. Теперь их считают сказками и не помнят, как им противостоять.

− Выходит, что мы сами сделали людей зависимыми от наших умений? − сказал я. − Недурно. Я вот так сделать не смог.

В сумерках лицо ближайшей из девяти матушек казалось скорбным, почти траурным. Тень от нее падала на часть домов в округе, скрадывая последние лучи огненного ока. Не самая завидная земля. Хотя я слышал от старух, что подле Карколиста есть деревушка, в которой и вовсе царила вечная ночь.

Я рассказал обо всем Мечеславу, и у него клацнула челюсть.

− Не пугай меня. Я и так слишком нервничаю.

Если бы не пастухи, периодически гнавшие нас прочь, дело пошло быстрее. А так нам удалось выманить тварь только к рассвету, разлив по земле припасенную на всякий случай кровь. Шишигари, ставшая нашей первой добычей, была похожа на волка, которого предварительно порвал другой зверь. Шерсть торчала клочками, лапы гнулись во все стороны. Молчу уж про отсутствующую челюсть.

Она не имела постоянного носителя и относилась к виду «блуждающих». Такие легко справлялись собственными силами, выпивая жизнь мелких зверьков и болеющий домашний скот.

Поразительно, но подобное обличье заставило меня вспомнить о старине Селио. Интересно, боги принимают нелюдей или только нам предоставлена эта особая привилегия? Я надеялся, что ему хорошо в другом мире. Не то что мне среди живых.

Сняв с петли на поясе секиру, я унял волнение и помог наставнику загнать ее в паучьего ловца. Волк рвался и сворачивался в узел. Мы не с первого раза смогли отделить голову призрачной сущности от туловища. Когда светящаяся точка оказалась запечатана в кувшине, было принято решение передохнуть.

− У других так же? − спросил Меч.

− Они всегда разные. И каждый похож на предыдущего. Сложно объяснить, − слегка косноязычно ответил наставник Сокол, отхлебывая из фляги.

− Мы не почувствовали ее влияния, − заметил я.

− Значит, сил не хватило. Возможно, скот драл кто-то другой, а она лишь подъедала объедки. Такое тоже бывает. Взаимосвязь.

− А вы сталкивались с настолько сильным шишигари, что братья не могли его одолеть? − Так, только осторожно. Старшие обычно не любят делиться секретами, но я обязан узнать о таких случаях. Правда, расслышать, что же ответит наставник, попросту не успел.

Над подлеском разнеслась песнь горна, чистая и гулкая, как сама жизнь.

С севера к Белому городу двигалась конная процессия. Всадники в кольчугах на исполинских жеребцах, они отличались от нас, как птица-феникс от дрожащего цыпленка. Это было невозможно описать мирскими словами. Могучие, как скалы в штормящем океане жизни. Неумолимее природной стихии, пред которой хотелось немедля склонить голову.

То богатыри возвращались с победой над очередным чудищем.

Редкий ребенок рождался с божественным благословлением. Их видно сразу, такие дети редко оставляют мать в живых. Бедные женщины отдают при родах душу, словно не человека на свет производят, а камень в живом обличии. И такого ребенка сразу передают под опеку дружины, где их растят обученные хитростям няньки из постаревших поляниц.

Вскоре мы смогли разглядеть процессию в деталях. Латы, изукрашенные жуткими мордами и узорчатой вязью, трещали на широких плечах. Развевались на ветру алые плащи. Настоящие красавцы-великаны. Заберись я на плечи другого смага − и то, думаю, едва сравнился бы с ними в росте.