Моя вечная жизнь - Елена Логунова

Только бы публика не повалила в другую дверь – в противоположном конце зала!

Обеспокоенная, я посмотрела туда и увидела… настоящего Алого Ангела!

Он стоял в потоке света – темный силуэт, окруженный багряно-золотым ореолом. Я отчетливо видела сияющую ауру – она очерчивала мужскую фигуру тонкой красной линией!

Не веря себе, я смотрела на мифическое создание до тех пор, пока глаза не заслезились и черный силуэт в алом контуре не расплылся кляксой. Тогда я моргнула, и наваждение исчезло.

Алый Ангел обернулся самым обычным человеком в красном целлофановом плаще. Фантастическим его вполне прозаический вид делал закатный свет, затопивший проем открытой двери. Она закрылась, и чудо закончилось.

– Финита ля комедия, – разочарованно пробормотал мой внутренний голос.

Но как раз комедия еще продолжалась.

Белый и Рыжий клоуны дошли до классического эпизода одномоментной порчи чистого костюма и красивого торта путем принудительной стыковки низа первого с верхом второго.

– Ах! – дружно выдохнула публика.

Аппетитного кондитерского изделия мне было так жалко, что я едва не закричала, как Марик: «Фашисты! Тортофобы!» И, чтобы не испытывать на прочность свою нервную систему и голосовые связки, отодвинулась подальше, закрыв себе вид на сцену дверной створкой.

После этого о происходящем на площадке могла только догадываться по разнообразным немелодичным звукам, производимым клоунами, и массовым приступам смеха у зрителей. Гомерический хохот благодарной публики усиливало эхо. В спортзале оказалась прекрасная акустика.

Постепенно пугающие припадки веселья пошли на убыль и наконец завершились бурными аплодисментами. Шоу «Битва Клоунов» закончилось, и я приготовилась к гораздо более интересному для меня дополнительному акту под условным названием «Парад подозреваемых».

Их у меня пятеро, и я едва не заработала расходящееся косоглазие, пытаясь уследить за всеми разом.

Первым на финишную прямую к выходу вышел благообразный седой мужчина, похожий на киноактера Ричарда Гира. У него на локте висела невысокая пухленькая дама в золотисто-коричневой стеганой курточке и такой же шляпке, очень похожая на румяный колобок. Она улыбалась и что-то оживленно говорила спутнику, на что тот никак не реагировал. Он вертел головой и острым взглядом, который и привлек мое внимание, делал резкие фехтовальные выпады в сторону то одной, то другой юной девушки.

Я уже засучила рукав плаща, готовясь с целью проверки на совместимость прикоснуться к свободной от дамы руке подозрительного джентльмена, но его неожиданно реабилитировала какая-то блондиночка на верхней скамье трибуны.

– Дедушка! Я здесь! Дедушка! Я здесь! – кричала она в импровизированный рупор из сложенных ладошек и даже подпрыгивала, чтобы сделаться более заметной.

Гир сразу же расслабился, и я охотно вычеркнула его из списка подозреваемых.

Вторым номером шел молодой человек в ослепительно белой рубашке и темно-зеленом бархатном пиджаке. Нижнюю его часть я разглядеть не успела – сначала парень сидел на трибуне, потом плыл к двери в плотной толпе, – но верх, в крайней точке которого трепетал сложно закрученный шоколадный чуб, выглядел очень эффектно. Особенно сильное впечатление производили ярко-зеленые глаза, сверкающие под насупленными бровями, как индийские изумруды.

Зеленоглазый часто встряхивал кудрями, стрелял взглядами в симпатичных девиц и шевелил губами. Когда он подошел поближе, я уловила пару рифм, и поняла, что это никакой не вамп, просто поэт или актер, красующийся перед публикой. Его можно было не опасаться: мужчины, которые очень много и чрезвычайно красиво говорят, как правило, растрачивают весь свой пыл на подмостках и трибунах, ничего не оставляя для постели. Плавали, знаем!

Подозреваемого номер три – очень привлекательного и явно жизнелюбивого мужчину спортивного телосложения – я тоже сняла с крючка без особой проверки. Когда он появился у двери неподалеку от меня, у него на загривке весело подпрыгивал двухлетний малыш, не замеченный мною ранее. Рядом, придерживая юного жокея на папиных плечах, шла симпатичная молодая женщина.

Нормальная семейная жизнь – это именно то, что вампам абсолютно не присуще. Во всяком случае, активным вампам. Поэтому спортсмена я вычеркнула.

А четвертого и пятого подозреваемых я упустила, потому что кто-то все-таки сообразил открыть для выхода публики вторую дверь, и они повернули в другой конец зала. Догнать их мне бы не удалось, так как разделяющая нас площадка была заполнена людьми. Все, что я могла сделать – выскочить в ближайшую дверь, кратчайшим путем шустро обежать здание и попытаться поймать Четвертого и Пятого у другого выхода.

Задумка была неплохая, но на повороте короткой дорожки мне пришлось форсировать огромную лужу, и водная переправа меня задержала.

Подозреваемые успели отойти довольно далеко, к тому же разошлись в разные стороны. На мое счастье, снова пошел дождь, и те, у кого были зонтики, поторопились спрятаться под ними. Это мне очень помогло: Номер Четвертый одолжил свой зонт в холле отеля, название которого было красивыми крупными буквами напечатано прямо на непромокаемой ткани купола.

– «Штайгенберг» – с некоторым трудом разобрала я стилизованную готическую вязь.

Зная, где остановился Четвертый номер, я могла отложить контакт с ним на более позднее время.

А Номер Пять, недолго думая, укрылся от дождя в первом попавшемся ресторанчике.

– И то правда, пора поужинать! – одобрительно заметила я и без промедления последовала за Пятым.

Я как следует рассмотрела его, дожидаясь своего заказа.

Это был мужчина лет сорока пяти, одетый слишком хорошо для заштатного курорта. Отличный костюм, модельная обувь, дорогие часы, очки в золотой оправе – в таком виде гораздо уместнее было бы сидеть в оперной ложе, чем на жесткой скамейке в спортзале! Я предположила, что Пятый расфуфырился с конкретной целью поразить кого-то своим великолепием, и вряд ли этот «кто-то» звался Бимом или Бомом! Определенно, павлиний хвост был развернут не для клоунов.

В самом деле, Павлин ужинал не один, а в приятном обществе. С ним была барышня того редкого типа, который предпочитал мой незабвенный Даниэль. Именно это меня и насторожило. Девушка была идеальной жертвой!

Юная, неискушенная. Не красавица, но интересная, однако еще не подозревающая о своей женской привлекательности. Стеснительная и одновременно порывистая, замкнутая, но готовая открыться навстречу первому же доброму слову или ласковому взгляду, чрезмерно восхищающаяся другими и недооценивающая себя, недоверчивая и в то же время наивная.

Я смотрела на нее со стесненным сердцем. Я знала этот тип и испытывала те же чувства, какие переживает взрослый при виде упрямого ребенка, который тянется к огню. Окликнуть, остановить, ударить по рукам? Погасить огонь и убрать подальше все горючее? Или позволить обжечь пальчик? Милый, глупый, смелый человечек все равно продолжит опасные игры.