Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

способом, взимая pâtis с жителей и грабя путников на дорогах. Военные законы находились в процессе адаптации к такому положению дел. В ноябре 1424 года в дофинистском городе Турне произошел незначительный, но показательный инцидент. Солдат по имени Колар де Верли из дофинистского гарнизона Гиза был задержан на территории города при попытке потребовать выкуп с несколько местных жителей. Колар был заключен в тюрьму для преступников до рассмотрения его дела в городском уголовном суде. Представитель Дофина потребовал его освобождения, заявив, что это "не преступление, а простой военный акт". "Ведя свои войны, — пояснил этот офицер, — король не имеет средств для оплаты всех своих войск, поэтому им ничего не остается, как жечь здания, убивать и похищать людей". Судьи приняли этот аргумент, и Колар был освобожден. Подобных инцидентов было много, хотя они не всегда обосновывались так прямолинейно. "Если нашему господину королю будет угодно снабжать нас припасами и платить нам жалованье, то мы будем служить ему во всех его делах и выполнять его приказы, не взимая ничего с жителей этого места, — заявлял вымышленный герой романа Жана де Бюэля Le Jouvencel, — но если у него слишком много других потребностей, или по каким-то другим причинам ему будет рекомендовано не снабжать нас припасами или платить жалованье, то нам придется собирать их как с его подданных, так и с врагов"[95].

Эта практика стала серьезным вопросом обсуждавшимся на нескольких заседаниях Штатов Лангедойля. Делегаты Штатов в Селе в августе 1423 г. с горечью жаловались на невыносимый ущерб, наносимый войсками Дофина его собственным подданным. Карл VII не отрицал этого. Более того, это стало организованной системой, формой налогообложения, негласно, а иногда и явно санкционированной его министрами. В перерывах между активными военными действиями наемники Дофина распределялись по приграничным провинциям Буржского королевства и жили за счет земли. В течение 1420-х годов от их рук сильно страдала Турень. Герцог Анжуйский жаловался, что его герцогство платит более 100.000 ливров в год в виде pâtis на содержание десятка гарнизонов, которые якобы должны были его защищать. Разрешение войскам жить за счет земли приводило к снижению налоговых поступлений, оставляя все меньше средств для оплаты войск и провоцируя новые грабежи. Это был порочный круг, из которой не было видно выхода. Временное введение налогов с продаж, санкционированное в Селе, должно было помочь вырваться из этого круга, позволив правительству Дофина регулярно платить своим войскам. Но этот план провалился. Только пауза в войне, достаточно длительная для того, чтобы люди вернулись в свои дома, оживилась торговля и восстановилась урожайность сельскохозяйственных культур, могла сделать это[96].

Человеческие жертвы были велики. Огромная равнина Босе когда-то была богатым сельскохозяйственным регионом, через который проходили важные торговые пути и где были расположены процветающие рыночные города. Упорная набегова война между английскими гарнизонами Шартра, нормандского пограничья и дофинистскими компаниями из долины Луары практически уничтожила экономическую и социальную структуру региона. Похищения людей, разбой на дорогах и экономические санкции уничтожили старинные формы торговли. Жители подконтрольных Англии территорий больше не могли торговать на своих традиционных рынками в дофинистских Турени и Орлеане, а те, кто жил в дофинистских районах, вынуждены были платить английским капитанам за дорогостоящие конвои, чтобы доставить свои товары в Париж или Руан. Денег не хватало, и люди прятали все, что у них было, в тайниках в домах или под корнями деревьев, чтобы спустя столетия их обнаружили строители, археологи и музейные хранители.

Город Боннваль, несколько раз переходивший из рук в руки в этот период, в 1424 г., когда он находился под временным контролем его офицеров, сообщил Дофину, что регион разорен "не только нашими врагами, но и капитанами, выдававшими себя за наших". Предместья города были разрушены. Его заполонили беженцы из соседних селений. Уничтожение посевов и угон рабочего скота привели к тому, что издольщики, веками обрабатывавшие землю, постепенно покидали ее. Близлежащий город Галлардон в течение десятилетия после битвы при Азенкуре пять раз подвергался осаде. Когда спустя годы город был окончательно отвоеван у англичан, герцог Алансонский, владевший этим регионом, организовал инспекцию некогда богатейших владений. Отчет инспекторов оказался неутешительным. В одной из деревень не было обнаружено ни одного жителя, а земля заросла кустарником и бурьяном. В другой деревне арендаторы умерли много лет назад, и никто не пришел им на смену. В третьей деревне после Азенкура номинальный налог был снижен вдвое, но взимать его было уже не с кого, так как селение было заброшено. Амбары, мельницы, пекарни и винные прессы были разрушены и никогда не восстанавливались. Местные суды перестали функционировать. Сеньориальные права пришли в упадок. По мере того как фермы зарастали бурьяном и кустарником, семьи уезжали в сравнительно безопасные Нормандию или долину Луары. Те, кто остался, погрузились в нищету. Мы не можем знать, какая личная трагедия скрывалась за актом о полюбовном разводе, составленном Робином и Жанной Порше из Шатодёна в 1422 г., в котором говорилось, что они больше не могут жить вместе как муж и жена и вести совместное хозяйство "из-за войн и нехватки продовольствия". И Босе отнюдь не был исключительным случаем[97].

Проблема министров Дофина заключалась в том, что для значительного вторжения на территорию Ланкастеров им требовалась полевая армия, которой нужно было платить. Французские полевые армии, в отличие от английских, состояли в основном из кавалерии. Военнослужащие набирались традиционным способом — по личному или общему феодальному призыву из числа землевладельцев. Армия, находящаяся в походе, не могла существовать за счет грабежа и pâtis. Даже гарнизонные войска, привыкшие жить за счет земли на своих базах, при выводе их в поле требовали жалованья. Теоретически им полагалось дневное жалованье в зависимости от звания: два ливра для рыцаря-баннерета, один для простого рыцаря и половина для оруженосца. На практике, начиная с 1422 г., военные казначеи Дофина постепенно перестали платить по стандартным нормам и стали выплачивать капитанам произвольные единовременные суммы для распределения по отрядам. Суммы зависели от наличия средств и всегда были меньше, чем причиталось людям. Многие не хотели служить на таких условиях. Высшие чины — баннереты, рыцари и дворяне, некогда стоявшие на вершине военной иерархии, — практически исчезли из армий Дофина.

По подсчетам министров Дофина, подвластные им провинции могли выставить в поле около 4.000 человек, что составляло лишь треть от того количества, которое набиралось для великих армий прошлого века. Многие из них были ненадежны, недисциплинированны, плохо обучены и экипированы. Ален Шартье жаловался, что они отвечали на призывы короля не по долгу службы, прибывали поздно, служили без энтузиазма и уезжали при первой же возможности. В городах в скромных количествах набирали стрелков, вооруженных, как правило, арбалетами, но их навыки были невысоки, а служить долго и вдали от дома они не хотели. Обычные пешие воины практически не использовались. Традиционно это объяснялось тем,