Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс

— Нет, — сказала Элина.

— Уверен, что ты ждешь не дождешься, когда кончишь школу, а? Или нет?..

Элина молчала. Ардис рассмеялась и сказала: — Элина любит школу, она очень хорошо учится. Я думаю, это немного тешит ее честолюбие, верно, душенька? И я ее не виню. Ведь это очень легкая жизнь — когда учишься… но так жить все время нельзя: мир — это не детский сад.

Сэйдофф хмыкнул. Но тотчас снова стал серьезным.

— Она же совсем еще ребенок. Она не может быть предоставлена самой себе.

— Скорее всего не может, — задумчиво произнесла Ардис.

— Это нелегко для девушки, — продолжал Сэйдофф. — Я знаю. Моей жене чертовски тяжело пришлось,› в Нью-Йорке, пока она не встретила меня: чем интереснее девушка, тем ей труднее. И не только в шоу-бизнесе — в жизни вообще. Казалось бы, все должно быть наоборот, а вот же нет. Конечно, моя жена — я хочу сказать: моя бывшая жена — сука, каких поискать, — злобно добавил Сэйдофф, но довольно скоро переменил тон на обычный, светский; он что-то говорил насчет ночного воздуха и экономического бума, который переживает город. И улыбался Элине, а она все дальше отклонялась вправо, чтобы между нею и Сэйдоффом просвет был побольше. — Ты такая тихая, задумчивая, — сказал он. — О чем ты думаешь?

В клубе их посадили за столик в углу — его любимый столик, сказал Сэйдофф, потому что отсюда все видно. Элина не была в клубе с тех пор, как помогала рекламировать его открытие, и теперь ничего тут не узнавала, даже не пыталась разобраться во всей этой сутолоке и шуме. Оркестр играл очень громко. Какая-то женщина что-то спела, потом вышел комик, а в перерывах — аплодисменты и смех, и возбужденно-громкий, чуть не на крике разговор между Сэйдоффом и Ардис и какими-то людьми, время от времени подходившими к их столику, — в большинстве своем мужчинами. Они подходили с бокалом в руке. Сначала Элина была потрясена, видя, что ее мать знает столько народу, столько народу… Сэйдофф каждому предлагал присесть и выпить с ним. Он отмечал завершение первой стадии своего бракоразводного процесса, который шел в Нью-Йорке.

Но дело было не простое, и Сэйдоффу предстояло выложить не одну тысячу долларов. Жена подала на развод с ним, а он подал контриск. По закону штата Нью-Йорк основанием для развода мог быть только адюльтер; и Сэйдофф и его жена собирались каждый выдвинуть обвинение в адюльтере, но юрист объяснил Сэйдоффу, что это невозможно. Если суд решит, что оба — и Сэйдофф, и его жена — повинны в адюльтере, никакого развода им не дадут, и они останутся в браке. Тем временем детективы, нанятые женой Сэйдоффа, заявили, что в их распоряжении имеется запись телефонного разговора Сэйдоффа с какой-то женщиной и что с помощью этой записи они его прижмут, однако Сэйдофф и его юристы считали, что никакой пленки с записью у них нет. С другой стороны, детективы Сэйдоффа действительно располагали записями разговоров его жены с разными мужчинами, но он, естественно, не мог ими воспользоваться, если хйтел, чтобы развод состоялся… А впрочем, возможно, — даже вполне возможно, — он воспользуется ими, чтобы жена не могла потребовать с него алименты и чрезмерно большую долю состояния… И так далее и так далее. Элина по реакции матери определяла, в какой момент нужно улыбнуться или выказать сочувствие, а та немного переигрывала, словно чувствуя, что Элина ориентируется по ней. Элина смутно видела себя — или кого-то, похожего на нее, — в расположенном неподалеку матовом зеркале: высоко вздернутая, прямо посаженная голова, и вокруг нее — облако светлых, вьющихся, тонких, как проволока волос. Она то и дело поглядывала на свое изображение, словно стремясь удостовериться, что оно не исчезло.

К концу вечера двое мужчин подошли к их столику. Сэйдофф мгновенно вскочил. Он уже не один час пил и чуть не упал на столик, но тут же восстановил равновесие, встрепенулся и оживленно заговорил.

— Привет, Джон! — восторженно воскликнул он. — И по-моему, это Марвин Хоу, не так ли? Мы с вами никогда не встречались, но я знаю вас по фотографии… Очень рад с вами познакомиться, присаживайтесь, присаживайтесь, пожалуйста!

Оба мужчины, склонившись, поздоровались за руку с Ардис и Элиной.

— Весьма польщен. Польщен, — сказал Хоу.

Это был крупный широкоплечий красивый мужчина лет сорока с небольшим, по моде одетый. Другой мужчина, по фамилии Поттер, лысеющий, ехидный, был одним из детройтских юристов, который вел дело Сэйдоффа; разговор тотчас перешел на какой-то судебный процесс. Элина слушала их, но не могла понять, что связывает этих людей. Хоу был из Сент-Луиса — нет, он просто только что прилетел из Сент-Луиса. Он явно тоже юрист. Как раз сегодня он выиграл какое-то дело.

— Поздравляю, — сказал Сэйдофф. — Мы сейчас поможем вам отпраздновать победу. Это что-то такое, о чем мы могли слышать?

— Большого шума этот процесс тут не наделал, — сказал Хоу.

— Еще как наделал-то, — возразил Поттер. — Был целый очерк в последней воскресной газете. Неужели не помните? На улице подобрали мужчину — он упал с двенадцатого этажа, и вину за это попытались взвалить на жену и ее приятеля. Но, как выяснилось, они ту+ были ни при чем. Речь идет о Карле Годдсмите, торговце пшеницей.

— Голдсмит — да, да, я читал, — возбужденно воскликнул Сэйдофф. — Значит, вы выиграли это дело, мистер Хоу? Их оправдали?

— Моей клиенткой была миссис Голдсмит, и ее оправдали, — сказал Хоу. — А ее приятеля признали виновным в непреднамеренном убийстве.

— Голдсмита нашли на улице мертвым, да, я читал, — повторил Сэйдофф. — Следователь заявил, что он был пьян, он весь расшибся — м-да, наверно, было сплошное месиво. Но вы выиграли дело и его жену оправдали, а?

И она все получит? Там ведь, кажется, речь идет о полисе в миллион долларов? Значит, она получит страховку, да?

— Так ведь обычно и бывает, когда умирает муж и после него остается страховка на имя жены, являющейся его наследницей, верно? — заметил Хоу.

— А сколько же денег по этой страховке она получит на руки? — весело осведомился Сэйдофф. — Я читал, там полис в миллион долларов!

Хоу промолчал. Он подозвал официанта и что-то заказал, не обращая внимания на Сэйдоффа, который, перегнувшись через столик, словно это была пропасть, трясся и раскачивался. Элина увидела в зеркале, как он вытер нос, а затем лицо его вдруг помрачнело от прихлынувшей тоски. Другой юрист, Поттер, ловко переменил тему, и они заговорили о последних случаях убийств в городе, о целой серии убийств, последовавших одно за другим из-за того, что торговец наркотиками залез на чужую территорию, — тринадцать убийств — «и это только начало, вендетта набирает силу, она разрастается, как население земного шара по теории Мальтуса», — сказал Поттер.

Элина перестала слушать, но голоса продолжали звенеть у нее в голове. Она попыталась услышать биение своего сердца, почувствовать его ритм.

Немного спустя Сэйдофф перестал дуться на то, что ему не ответили, и уже снова смеялся громче всех. Он все притыкался к Элине. В какой-то момент, как бы невзначай, он положил руку на спинку черного кожаного диванчика, на котором они сидели. Ардис же разговаривала с мужчинами, задавала вопросы, стряхивая пепел сигареты в пепельницу, сделанную из верблюжьего копыта, вычищенного, продезинфицированного и поставленного на службу человеку. Оно было не маленькое.