Время иллюзий. Третий глаз - Дмитрий Вощинин

– Потому что воруют, – вставил Иван.

– Вот именно, – Степан посмотрел в сторону, – Расслоение невообразимое. Они заняли все ключевые посты, разница в оплате… А там, где на порядок выше зарплата – в основном мошенничество…

– Но это не совсем так, – возражал Всеволод.

Степан его не слушал.

– Играем в красивые слова, а на самом деле – никакой экономической мысли, одни капиталистические повторялки, которые выгодны только западу. Такой рынок рабов получили…

– С рабами-то ты слишком, – вставила Света.

– А значит, я всегда буду второй сорт… если не третий, – вставил Игорь.

Потом Степан добавил:

– Может, и неправильно было все и раньше… и перегибали, но было главное – не были люди врагами!

Степан многозначительно замолчал.

– Но союз развалился! – настаивал Всеволод.

– Ты глубоко неправ! Союз не развалился, а его развали, – убежденно заключил Степан.

– Что же вы предлагаете? – Всеволод посмотрел опять на Степана.

– Мы пойдем на демонстрацию «Марш миллионов», вот, в сентябре. Мы ходили и в декабре… было много народа… протестное движение шириться, – добавил Иван.

– Какое-то непонятное это протестное движение, – отреагировал Всеволод.

– А ты приходи тоже, посмотришь.

– А что? Мне интересно…

– Хотя бы ради удовлетворения своего интереса.

– Вот у вас появился еще один …друг, – улыбнулась Света.

– Друзья – это всегда хорошо! – добавил Вячеслав, – Давайте выпьем за это!

Все дружно наполнили бокалы. Игорь встал:

– Я рад, что наша дружба имеет продолжение… А так – просто сплошная тоска и безысходность.

Все выпили. Игорь в раздумье продолжал:

– Все-таки странно, все те же люди, а страна совсем другая… Особенно непонятно было, когда вернулись.

– Всегда возникал вопрос – как это могло так быстро случиться? – добавил Виталий.

Степан подытожил:

– Конечно, перемены назревали… Но почему-то погнались за легким богатством и предали так быстро старое, в котором было и много хорошего.

– Это верно, – Иван взглянул на Свету, – Предашь друга – его не будет… потом и тебя уж не вернуть.

Молчание разрядила Света:

– Вячеслав, лучше спой что-нибудь.

Вячеслав взял гитару. Она, казалось, не подходила к его рукам, но когда он заиграл и запел, преображение было неописуемо: его сочный голос на это время возвысил его среди друзей, слова и разговоры ушли куда-то вдаль, зато проникновенно обострились музыкальные образы, обнажавшие чувства. Все сразу смолкли, и даже Всеволод, который уже давно отвык от такой лирики, внимательно и одобрительно слушал, невольно окунувшись в волну романтизма.

Рядом оказались тревожные горы, наполненное солнцем бездонное небо, сумрачная загадочная луна, дающий полнокровно дышать сочный воздух. Проникновенно звучали слова об опасности и незащищенности жизни, безответной любви и печали о погибших.

Именно сейчас стало ясно, как было трудно там без этих песен, которые помогали ребятам выразить свои чувства и спасти свою душу.

– Спой, Вячеслав, любимую Василия и Ильи, – произнес Степан.

Только те, кто был там, помнили, что эти ребята спасли их взвод ценою своей жизни. Они возвращались с разведки и случайно заметили, что подразделение наглухо окружают. Ребята начали стрелять с тыла, обнаружив себя и давая возможность объявить тревогу, подготовиться и сорвать атаку врага. Василий и Илья погибли, не сомневаясь в правильности принятого решения.

Песня оказалась наивной и дурашливой, но для оставшихся в этой жизни ребят она была любима и грела душу.

И сегодняшний день был памятен тем, что четверо сидящих за столом ребят уцелели, как и еще пятеро из Самары. Спасение пришло с пришедшим на подмогу взводом, которым командовал Степан.

Самарские звонили несколько часов назад: они тоже сегодня сидели вместе.

После песен еще выпивали за дружбу, и каждый из друзей Игоря воспринимал это, как необходимое общение ради тех, кто не вернулся домой.

Около одиннадцати ребята стали собираться домой. У Ивана и Вячеслава дома ждали жены и маленькие дети. Всеволод тоже направился к выходу. Света заметила, что Степан хотел подойти к ней, и тихо сказала Всеволоду:

– Зайдем в мою комнату. Я тебе что-то покажу.

Комната Светы раньше была отдана для их ребячьих игр, и Всеволод с благоговением отметил, что она теперь стала просторней и уютней. Опять он окунулся в детство, и глаза Светланы такие же чистые и непосредственные завораживали его.

– Подожди немного. Сейчас ребята уйдут. Посиди со мной.

– Я заметил, что Степан неравнодушен к тебе.

– Именно поэтому я не хочу индивидуальных прощаний.

– Так он тебе не нравиться?

– По правде говоря, Сева, я устала от его пессимизма.

– Я тоже думаю, что это все это наивно и даже немного наиграно.

– Может и не наиграно… Но ты прав… Пригласи меня на выходные покататься на твоей машине.

– Как раз в выходные я хотел отдать ее в сервис на профилактику, – напряженно придумывал Всеволод причину отказа.

– Жаль… Ну да ладно.

– Если хочешь, поедем на неделе… Я отпрошусь.

– Давай… У меня тоже есть отгулы.

Глаза Светланы светились, и Всеволод не удержался и нежно поцеловал ее в лоб.

Света приняла поцелуй и быстро побежала к шкафу, вынула альбом и радостно его раскрыла. Старые фотографии его просто поразили: он и не помнил, чтобы так часто фотографировался.

– Я совсем и не помню… Кто это фотографировал?

– Нетрудно догадаться. Это я.

– Ты? Ты же была совсем маленькая.

– Маленькая и не маленькая… Я попросила отца купить мне «Смену». Он же помогал мне проявлять снимки.

– Ты всегда была тихоней.

Они весело смотрели семейный альбом.

– Тебе нравятся снимки?

– Очень. Особенно – вот сидим с Игорем за столом… А твоих фоток с нами нет.

– А ты не догадываешься, почему? Я ведь снимала.

– Ты, оказывается, была не только тихоней, но и молодцом.

– Хорошо, что ты так считаешь… Ну, ладно… Теперь можешь идти.

Всеволод вышел в парадное.

На лестничной клетке, прощаясь, Игорь взял за рукав Всеволода:

– Знаешь, Севка… не надо тебе часто встречаться со Светкой.

– Почему?