Однополчане - Дмитрий Иванович Скоробогатов

до личного состава. Настроение у всех было приподнятое, праздничное.

В восьмом часу ударила вражеская артиллерия. Снаряды рвались вокруг дома, где размещался штаб бригады.

Выскочив из помещения, я увидел, как над лесом то вспыхивало, то затухало багровое зарево. По всему фронту плацдарма гремела артиллерийская канонада.

— Адъютант, машину! На НП, быстро!

Вот и передовой наблюдательный пункт.

— Товарищ полковник, — доложил мне Дуданец, — бригада открыла огонь по минометам и артиллерийским батареям противника. Ждем атаки врага.

— Виктор Иванович, — обратился я к Дуданцу, — поезжайте в штаб и организуйте управление огнем бригады с запасного командного пункта. 

Едва он уехал, как позвонил помощник начальника штаба бригады Лептух и доложил, что прямым попаданием помещение штаба разбито.

Не успел я узнать подробности, как из-за леса показались немецкие бомбардировщики. Они сделали несколько заходов по огневым позициям 2-го дивизиона 1229-го гаубичного полка, но артиллеристы продолжали вести огонь.

В этот момент на огневых позициях дивизиона появился начальник политотдела бригады майор Г. С. Маркухин. Он остался на пятой батарее, которая подвергалась особенно сильному бомбовому удару. Командир батареи с наблюдательного пункта требовал огня.

— По вражеской пехоте... Огонь! — то и дело передавал телефонист.

Бомбы рвались вблизи орудий. Старший на батарее лейтенант Ю. Ф. Скородумов был ранен, но продолжал управлять огнем. Передвигаясь с помощью бойцов от одного орудия к другому, он проверял установки на прицельных приспособлениях, пока силы не покинули его. Упавшего Скородумова заменил Маркухин. Батарея продолжала вести огонь. Вскоре и сам Маркухин был тяжело ранен. Зажав рукой рану, он подавал команды. И лишь после того, как атака врага была отбита, Георгий Сергеевич позволил вывести себя с огневой позиции. Он очень не хотел уезжать в госпиталь, но это было необходимо.

— Отправьте меня в медсанроту дивизии, а не в госпиталь, — все просил он уже с носилок.

Нам и самим было трудно расставаться с Георгием Сергеевичем. Своей выдержкой, рассудительностью он располагал к себе людей, умел найти ключ к сердцу каждого. Пренебрегая опасностью, Маркухин появлялся всегда там, где особенно нужна была его моральная поддержка.

— Ничего, ничего, Георгий Сергеевич, понимаю ваше состояние, — успокаивал я его. — Все будет хорошо, поправитесь — и снова в бригаду.

Управление боем взяли в свои руки прибывшие на наш наблюдательный пункт генерал Н. П. Симоняк и полковник И. О. Морозов. Противник подходил к рубежу неподвижного заградительного огня. Этот рубеж был нами пристрелян на расстоянии примерно 300 метров от переднего края.

— Густо идут, Дмитрий Иванович, — заметил командующий артиллерией корпуса Морозов.

— Это хорошо, — ответил я. — Сейчас поредеют...

Не успел договорить, как он скомандовал:

— НЗО «А»! Огонь!

— «Волга», «Лена», «Днепр» (позывные полков бригады), — повторил я. — НЗО «А»! Огонь!

Команда была подана вовремя. У самого переднего края, куда подошел первый атакующий эшелон врага, один за другим в небо взметнулись фонтаны разрывов наших снарядов. В рядах немцев наступило замешательство; пехота залегла, танки рванулись вперед. Часть их прорвалась через огневой заслон. На большой скорости вражеские машины двигались к нашему наблюдательному пункту. Но здесь их встретили орудия прямой наводки, находившиеся в стрелковых полках, и орудия 65-й легкой артиллерийской бригады, позиции которой размещались у нас на флангах.

Завязался тяжелый, кровопролитный бой. Танки врага продолжали двигаться вперед, незаметно для себя втягиваясь в огневой мешок, искусно устроенный воинами 65-й бригады. Фашистские машины подставляли свои борта под выстрелы батарей 1428-го легкого артиллерийского полка майора В. А. Борисенко. Опытный офицер, спокойный, уравновешенный человек, обладающий железной волей и завидным упорством, он уверенно командовал полком. Эта уверенность передавалась и подчиненным. Позиции орудий полка не подвергались атаке, и Борисенко спокойно выжидал, расчетливо выбирая наиболее подходящий момент, чтобы ударить по гитлеровцам. Наконец раздался его голос:

— Слушай мою команду! По фашистским танкам... Огонь!

И загремели орудийные выстрелы. Вражеские машины остановились, затем попытались выйти из-под огня, но не тут-то было. Четыре исковерканных танка и самоходки, десятки убитых гитлеровцев остались на поле боя. По показаниям пленных, лишь одиночкам удалось выскочить из этого огневого мешка.

Ожидая наступления противника, мы догадывались, где именно он может применить танки и самоходки. Командующий артиллерией корпуса полковник И. О. Морозов предложил командиру корпуса на узких полосах танкопроходимой местности не сосредоточивать противотанковые средства, а выставить там лишь усиленное боевое охранение и оборудовать ложные позиции артиллерии. Этим враг был введен в заблуждение. В то же время полк В. А. Борисенко и основные силы нашей пехоты были поставлены на флангах, на не доступных для танков участках местности. Военная хитрость удалась. Фашисты попали в огневой мешок.

Едва мы отбили эту атаку, как немцы стали готовить новую. По всему чувствовалось, что гитлеровцы сосредоточивают значительные силы. Полковник И. О. Морозов тотчас же отдал распоряжение командирам групп на открытие огня, чтобы не допустить подхода резервов противника. Новая атака была сорвана в самом начале, и до вечера установилось затишье. В этих боях я впервые наблюдал действия Ивана Осиповича Морозова. И, надо сказать, по-хорошему завидовал ему! Сдержанный, вдумчивый, он умел творчески решать боевые задачи, предвидеть развитие боя, предугадывать действия врага. Это командирское предвидение и создало ему непоколебимый авторитет среди бойцов и командиров.

На должность начальника политотдела 58-й бригады прибыл подполковник Михаил Иванович Никифоров. Это был добрый человек и опытный политработник. Он как-то сразу вписался в наш дружный боевой коллектив.

Во второй половине февраля противник оставил попытки ликвидировать наш плацдарм и перешел к активной обороне. Чтобы помешать нам создать инженерно-оборонительные сооружения на переднем крае, мелкие группы гитлеровцев ежедневно по два-три раза безуспешно атаковали наши боевые порядки. Одновременно противник готовился и к более серьезным наступательным действиям. Разведка установила, что он накапливает силы. Мы ждали и, конечно, тоже готовились.

Почти весь февраль прошел в изнурительных боях местного значения. В один из таких дней на домике, почти скрытом деревьями, немцы вывесили фашистский флаг. Командир батареи капитан Н. М. Иващенко высказал предположение, что это немецкий штаб.

— Уничтожить! — приказал ему командир полка Шейнин.

На все расчеты, связанные с подготовкой исходных установок для открытия огня, такому мастеру стрельбы, как капитан Иващенко, потребовались буквально секунды, после чего раздалась команда:

— По фашистскому штабу... Гранатой... Огонь!

Спустя несколько секунд за целью взметнулись черные клубы дыма. Перелет.

— Батарея! Прицел... Четыре снаряда, беглый огонь! — скомандовал Иващенко.

Но команда не достигла орудийных расчетов: связь прервалась.

— Старший сержант Шуригин, опять