Исповедь души - Лайза Рени Джонс

мной следят, шаги мои ускоряются, и я оглядываю многолюдный тротуар и людей, спешащих в обе стороны по своим делам, но не обнаруживаю никакой очевидной угрозы.

Да и неудивительно. Это просто моя реакция на чужой, незнакомый город вкупе со стрессом последних дней, подогреваемый мыслями об Элле и Эве, вот и все. Ничего больше, я думаю. Надеюсь. Но эти доводы меня не успокаивают.

Я в трех торговых точках от «Старбакса», считаю двери до безопасного публичного места.

Еще одна дверь, и я у «Старбакса», уже собираюсь войти, когда вдруг останавливаюсь как вкопанная. Не веря своим глазам, смотрю на вывеску соседнего магазина: «Шрифт». Тату-мастерская Эмбер. Дверь в мастерскую начинает открываться, и адреналин выплескивается в кровь.

Действуя чисто интуитивно, я ныряю в «Старбакс», нипочем не желая, чтобы меня увидели. Теплый воздух кофейни омывает меня вместе с сильной дозой облегчения. Я оглядываю маленькое кафе с ограниченным числом мест, как всюду в Париже, где мне уже довелось побывать, и направляюсь к стойке.

– Английский? – спрашиваю я высокого черноволосого парня за стойкой и получаю в ответ хоть и с сильным акцентом, но тем не менее: «Да. Английский».

– Ох, спасибо. – Уровень стресса у меня немедленно понижается, плечи расслабляются, а пульс замедляется. Просто удивительно, как такая мелочь, как заказ чашки кофе на английском языке, может быть таким успокаивающим.

– Мокко, пожалуйста. Без сахара. Без пенки.

Я бросаю взгляд на витрину у кассы и с радостью обнаруживаю, что тут есть все мои любимые лакомства. Я уже ела сегодня макароны и пила шоколад, и мне больше ничего не нужно, но палец мой непроизвольно указывает на большое сахарное печенье с глазурью.

Продавец понимает мой язык жестов даже лучше, чем английский, и мне быстро вручают мое печенье в пакетике.

Расплатившись, я отхожу в дальний конец бара, пристраиваю свои пакеты и, сама не знаю как, умудряюсь слопать – точнее, проглотить одним махом – свое печенье, пока жду кофе. Я пытаюсь понять, почему так стремилась избежать встречи с Эмбер. Почему буквально убежала, чтобы не встретиться с ней.

Я кривлю губы, недовольная собой. Что я делаю? Конечно, Крис не хочет, чтобы я общалась с Тристаном, и от Эмбер я не в восторге, но в самом деле? Убегать? Прятаться? Если Крис что и помог мне понять, так это что я склонна убегать и называть это уклонением, но ничего хорошего из этого не выходит. К тому времени, когда мой кофе ставят на стойку, я уже здорово злюсь на себя за трусость.

Оглядываю деревянные столики, но нет ни одного свободного. Я вздыхаю и прихожу к выводу, что придется идти домой, чтобы позвонить Блейку, заверяя себя, что это решение никак не связано с нежеланием столкнуться с Эмбер. Тем не менее я приостанавливаюсь, взявшись за ручку двери, и настраиваю себя на крайне маловероятный шанс, что могу наткнуться на нее.

Я выхожу на улицу и сразу же направляюсь к «Шрифту», мимо окна, разрисованного образцами татуировок, и, сама не зная почему, останавливаюсь. Мои ноги как будто прирастают к асфальту.

Я знаю, Крис не хочет, чтобы я встречалась с этим парнем, Тристаном. Он недвусмысленно высказался против того, чтобы тот стал моим преподавателем. Полнейшее неодобрение – вот как можно было бы назвать его реакцию, но познакомиться с ним и учиться у него – это две разные вещи.

Пальцы руки, держащей ручки пакетов, непроизвольно сжимаются. Я ищу оправдание тому, что стою здесь, знаю это и заставляю себя признать, что настоящий соблазн – вот что удерживает меня на месте. Вот от чего я на самом деле убегала, когда влетела в «Старбакс». Мне хочется войти.

Мне важно знать, кто такая Эмбер и чем она прежде была для Криса, что она для него значила раньше, что может значить теперь. Но в глубине души я понимаю, что Крис сам хочет мне все это поведать. Знаю, что ему не понравится, что я здесь.

Вот это и есть главное. Он – главное. Я наконец прихожу к решению, и оно твердо.

Я не пойду туда.

Я бросаю взгляд вперед и понимаю, что домой в другую сторону, поэтому поворачиваюсь, чтобы идти.

– Сара.

Я слышу голос Эмбер и застываю на месте, ноги снова будто наливаются свинцом. Если бы я была художницей, то нарисовала бы себя в ящике. Вместо этого я, дура несчастная, на сто процентов обеспечила себе неприятности со своим прославленным, порой раздражительным, художником. Я не могу уклониться от этой встречи, не показав своей слабости и, таким образом, став еще больше мишенью для Эмбер.

Внутренне съежившись, я поворачиваюсь к ней.

– Эмбер, – через силу выдавливаю я, и звук ее имени такой же горький, как и его вкус, у меня на языке. – Привет. – Мой взгляд по собственной воле окидывает ее совершенно иную сегодня внешность, отмечая рыжие прядки, вплетенные в белокурые волосы, которые сочетаются по цвету с блестящими красными леггинсами, дополненными черными до колен сапогами. Каблуки у них такие высокие, что их можно регистрировать как оружие, и я бы уж точно дважды подумала, прежде чем злить ее.

Губы ее кривятся в понимающей улыбке, которая говорит «попалась», и я думаю, сейчас она скажет что-нибудь язвительное, но ошибаюсь.

– Все-таки решила заглянуть, да?

Конечно, она увидела меня в окно. Как могло быть иначе?

– Вообще-то я пыталась вспомнить, в какой стороне дом. – Я поднимаю свой стаканчик с кофе, пытаясь быстро прийти в себя. – Удовольствие, которое, я уверена, буду частенько позволять себе здесь. Вот, пытаюсь сориентироваться, чтобы хорошенько запомнить дорогу отсюда до дома.

– Ясно. Ну, раз уж ты здесь, почему бы тебе не зайти и не взглянуть на мою мастерскую?

Дайте-ка я сосчитаю причины, по которым мне этого делать не стоит: Крис, Крис и еще раз Крис. Повторить десять раз.

Но в лице пристально наблюдающей за мной Эмбер отражается вызов, который может означать только одно, точнее, одного, и имя ему то же самое – Крис.

– На минутку, – соглашаюсь я и иду к ней, все еще пытаясь продемонстрировать свою твердость. – Мы с Крисом скоро идем обедать.

Взгляд ее на мгновение уходит в сторону, и я потрясена теми эмоциями, которые бурлят в ней, выплескиваясь на меня. Боль. Негодование. Ревность. Под воздействием этой бури, которую ощущаю в ней, я останавливаюсь рядом, и мне приходится просто-таки сражаться с побуждением успокоить ее, напоминая себе, что точно такие же эмоции привели Эву к