Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 1: Левый берег и острова - Борис Носик

Кое-где мемориальные доски на стенах напоминают: здесь вот жил великий Мицкевич, а тут Черепнин, но чаще напоминаний нет, а великие жили тут в каждом доме, и каждое окно – стихотворение или тайна…

Итак, все началось со старинного аббатства, с самого знаменитого во Франции бенедиктинского аббатства Сен-Жермен, которое владело солидными угодьями, как здесь, в лугах, в которых целиком уместились нынче знаменитые 6-й и 7-й округа левого берега, так и за городом тоже.

Церковь Святого-Жермена-в-Лугах (Saint-Germain-des-Prés) – самый, наверно, древний из больших парижских храмов: здесь уже во времена римских легионеров – в I веке – стояла христианская церковь. Нынешняя строилась в XII веке, а потом все достраивалась и достраивалась, вплоть до XX века, так что разные ее части – из разных веков.

Загородное это аббатство росло вокруг церкви, а вокруг аббатства уже в IX веке росла пригородная слобода, которая к XIII веку едва умещалась между нынешней улицей Старой голубятни (Vieux-Colombier) и улицей Святых Отцов (Saints-Pères). Слобода была от Парижа отгорожена стеною и рвом (они еще присутствовали совсем недавно в названиях улиц), у нее было свое правосудие, своя тюрьма, свои богадельня и больница, своя знаменитая ярмарка, свои театры, наконец, свой, созданный Мазарини Коллеж Четырех Наций (где нынче располагается Институт Франции).

Эпоха Людовика XV была ознаменована здесь расцветом аристократического квартала, рождением новой архитектуры. Границы этого автономного государства стал размывать уже XVII век, но окончательный удар нанесла ему Великая разрушительница – революция, когда закрыли бенедиктинское аббатство, этот знаменитейший центр духовности и просвещения, среди прочего – центр археологии и палеографии. В ходе революции были разрушены часовни и прочие строения, сгорела богатейшая библиотека аббатства, появилось много новых улиц.

Ну а в эпоху величайшего преобразователя добульдозерной эпохи барона Османа многие старинные улицы исчезли вовсе, на их месте был проложен параллельно Сене просторный бульвар Сен-Жермен, а перпендикулярно ему – улица Ренн, застренная большими домами. На наше счастье, многие прелестные улицы слободы все же уцелели, да и культура не вовсе ее покинула: на месте монастыря Малых Августинцев возникла Школа изящных искусств, на месте больницы – медицинский факультет, открылось великое множество книжных лавок, издательств, кафе, театров…

Центром бульвара Сен-Жермен считают площадь перед знаменитой церковью Сен-Жермен-де-Пре, куда выходят и прославленные кафе – «Де Дё Маго», «Кафе де Флёр». А чуть дальше по бульвару в сторону Латинского квартала – скверик и площадь Тараса Шевченко. В сквере стоит памятник поэту Тарасу Шевченко, созданный советским скульптором Лысенко. Установка его вызвала протест украинских эмигрантов, которые даже собрались здесь в 1978 году на митинг, требуя, чтоб был установлен памятник работы эмигранта Архипенко, былого обитателя «Улья»… Тут же в квартале Сен-Жермен, неподалеку от Шевченко, на улице Святых Отцов, в старинной часовне Сен-Пьер разместился Свято-Владимирский кафедральный собор украинской церкви византийского обряда. Тут же неподалеку – украинская типография. В общем, украинский уголок Парижа…

Если чуть отклониться от бульвара к югу, то можно еще обнаружить аркады старого рынка. В этих местах бывала некогда знаменитая сен-жерменская ярмарка. Она существовала еще и в начале XIX века. На знаменитой этой ярмарке рядом с простолюдинами бывала и знать, даже короли не брезговали ярмарочным весельем – балаганы, акробаты, кабацкий шум, актеры… Бывали тут Генрих III и Генрих IV с женами-королевами…

Каждая из древних улиц этого лабиринта, этого великого улья культуры, может рассказать о многом – и улица Мазарини, и улица Жака Калло, и улица Дофины, и площадь Фюрстенберг, и улица Жакоб, и улица Бонапарта, – о череде событий минувшего тысячелетия, о череде лиц, будней и праздников, открытий и катастроф.

Так и тянет прогуляться хотя бы по одной из этих улиц и перебрать ее дома, как четки воспоминаний. Если мы свернем на улицу Старинной Комедии, бывшую улицу Рва Сен-Жермен (тут ведь и правда была первая Комедия, и ров проходил, и самое старое парижское кафе открыто поныне, и Мицкевич тут жил), то минут через пять выйдем на красочную, по-парижски деревенскую улочку Бюси. Она начинается веселым базаром, где и фрукты, и овощи, и цветы, и восточные ткани, а напротив размещался долгое время магазин русской книги «Глобус», сперва как будто принадлежавший компартии, потом уж и вовсе непонятно кому. Бывало, звонит мне здешняя красивая продавщица Анна: «О чудо! Обе ваши книги проданы! Везите еще!» – «Сколько везти? Штук пять?» – «Ну зачем же так много? Привезите одну». И вот недавно везу книгу (одну!), а магазин – глянь – куда-то переехал с дорогого и модного пятачка… Об этих вечных переездах, впрочем, мы еще поговорим, а пока идем дальше: в доме № 4, где нынче мясная лавка, находилось некогда кафе «Ландель» – это здесь возникла (в 1732 году) первая в Париже масонская ложа. Потом кафе облюбовали поэты, певцы, артисты… В доме № 10 собирал друзей поэт Гийом Аполлинер. А в соседнем доме (№ 12) драматург де Понто основал комическую оперу и на фасаде велел изобразить звездочку, напоминавшую о театре «Комеди Франсез», который был тут же неподалеку – на улице Старинной Комедии. В этот дом № 12 в 1937 году (после гибели советского перебежчика Порецкого-Рейса) явилась французская полиция, искали агента НКВД, мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона, а его уже и след простыл. У него тут на втором этаже находился кабинет, где он вербовал агентуру для разведки (дочь Ариадна трудилась с ним), и французская полиция за ними давно приглядывала. Когда полиция пришла с обыском, Эфрон был уже в Москве, где его наградили орденом, подлечили и расстреляли.

Заговорщики и тайные агенты бывали также в доме № 40, где проводил тайные сборища глава роялистов-шуанов Кадудаль. В те бурные времена, когда на перекрестке Бюси поднялась первая парижская трибуна, с нее пылкие ораторы объявляли, что «отечество в опасности», и звали записываться в армию. На этом же перекрестке в сентябре 1792 года были убиты священники, ставшие первыми жертвами сентябрьской революционной резни. На том же перекрестке в 1848 году поднялись баррикады…

Если вас растревожили печальные тайны рю Бюси и утомил энергичный напор торговцев (к разговору о них мы еще вернемся), помните, что в Париже всегда можно найти место для отдыха, раздумья или молитвы. И не только в прекрасных здешних пустующих храмах. На прилегающей к шумной рю Бюси тоже не тихой улочке Григория Турского (Grégoire-de-Tours) среди галерей живописи, бретонских блинных, ресторанов и ювелирных лавок вы найдете (в доме № 18) небольшую мастерскую Вифлеемской общины: деревянные и каменные распятия, иконы, иконы, иконы… и изготовляемые членами общины мази, кремы для ванн и притирания – из цветов лаванды, апельсиновых деревьев, сосновой смолы… Здесь вас стараются принять как неторопливого паломника и, если вы не спешите, проводят на пятый этаж в маленькую молельную. Отдыхайте, молитесь, думайте, собирайтесь с силами, собирайтесь с мыслями… Таких крошечных международных христианских общин, как Вифлеемская, в шумном, безбожном Париже много. Скажем, вовсе уж крошечная, разбросанная по свету община «Мадонна Хауз», где знают русское слово «пустынь», «пустыня». Неудивительно, ведь основала общину полвека назад на берегах Онтарио русская эмигрантка Катерина. Ныне в этой общине, как и в Вифлеемской, тоже есть кустари, здесь тоже делают распятия, но знают, что задерганному горожанину надо непременно посидеть в тишине, в «пустыни». И две милые дамы, блюдущие святость жизни, Жанна и Жоанна, держат в шумном Париже такую вот пустынь. К ним приходят православные, католики, буддисты, даже мусульмане. Хоть сутки посидеть в тиши, нарушаемой изредка звоном колокола в дальней церкви… Потом, успокоившись, обо всем поразмыслив, помолившись и словно бы очистившись, можно вернуться на шумный бульвар…