Танковый таран. "Машина пламенем объята…" - Георгий Савицкий

Гауптман Дитрих Шталльманн со своими людьми и приданными подразделениями находился в бою уже целый день. На поле боя горели погребальные костры, бывшие только несколько минут назад грозной боевой силой. Угловатые стальные коробки «панцеров» и приплюснутые жабьи силуэты противотанковых самоходок «Штурмгешютце-III». И их противники — стремительные, с наклонной броней и обтекаемыми башнями — тоже не избежали горькой участи: объятые пламенем, с разбитыми триплексами и дырами в броне. Но их экипажи хотя бы испытывали обычные человеческие чувства: ненависть к врагу, страх смерти, надежду на спасение — пусть и призрачным был этот шанс.

А немецкие танкисты погибали под гнетом «отходняков» от первитина. «Panzerschokolade» был все же не панацеей, а постоянно взвинчивать дозу было просто смертельно опасно. Да и гауптман Шталльманн был просто неумолим, когда дело касалось психостимуляторов. Его танкисты знали: командир без разговоров пристрелит на месте любого, кто пристрастится к официально разрешенному командованием и Министерством пропаганды зелью. Один раз такое уже было. Шталльманн, подтверждая значение своей фамилии[18], разрядил табельный парабеллум в любителя закусить стакан русской водки «панцершоколадом» и «запаолировать» все это юкодалом[19].

Под конец действия «энергепилле» немецкие танкисты сидели в своих «гробах на гусеницах», словно живые мертвецы. Голова болит, глаза слезятся, все плывет в прицельной панораме, руки на штурвалах вертикальной и горизонтальной наводки орудия и на рычагах управления дрожат. Все тело покрыто холодным липким потом… И как вести бой? Да еще крайний слева Pz. Kpfw III Ausf. F начал палить во все стороны из своей 50-миллиметровой пушки. Просто так… Наверное, у наводчика начались галлюцинации от нервного перенапряжения, осложненного приемом стимулирующих наркотиков. Случалось и такое.

Что оставалось делать?..

— Panzer, zurück! — Танки, назад! — скомандовал командир «Кампфгруппы Шталльманн». Более воевать они не могли.

Но и уцелевшие русские вместе с теми частями, которые пришли на помощь, покидали позиции.

Обе противоборствующие стороны были обескровлены донельзя, и сражение за этот рубеж просто потеряло всякий смысл: немцы не смогли бы сейчас обустроить здесь долговременную оборону, а красноармейцы не смогли бы удержать этих позиций…

Так закончились кровавые дела еще одного зимнего дня в январе 1942 года.

Мощный гул четырех двигателей AM-34PH тяжелого бомбардировщика ТБ-3 проникал даже под броню танка. Николай Горелов прижимал наушники танкошлема, чтобы хоть как-то его заглушить. И вместе с тем командир напряженно всматривался в танковую панораму, стараясь не пропустить команды летчиков на отцепку. Этим сигналом должно быть прерывистое мигание яркого прожектора в хвосте огромного самолета. Механик-водитель Степан Никифорович Стеценко сжимал побелевшими от напряжения руками рычаги управления.

Огромный ширококрылый самолет несся в облаках над застывшими белыми снегами подмосковных лесов. Впереди был Ржев. Там даже ночью не смолкала канонада. Сполохи взрывов и зарева пожарищ окрестных сел, за которые шли ожесточенные и упорные бои, были хорошими ориентирами для пилотов.

Тяжелый бомбардировщик был головным в строю таких же гигантов. Всего в ночном рейде с выброской десанта участвовали девять четырехмоторных самолетов — три звена. А уже вслед за ними шли основные силы десанта.

Но и впереди этих трех звеньев практически бесшумно стрекотали в морозном ночном небе трудяги-«кукурузники». На борту бипланов У-2 находились разведчики-диверсанты — всего шесть человек. Шесть бипланов. Десантники должны были прыгать первыми и обозначить зону выброски светом мощных электрических фонарей. На этот свет и пойдут те самые три тройки воздушных гигантов.

Все четыре мотора АМ-34 по 750 лошадиных сил едва тянули ширококрылых гигантов. Это и неудивительно, ведь сами ТБ-3 были загружены десантом. Один такой самолет способен взять на борт до тридцати пяти солдат с полным вооружением и экипировкой.

А кроме того, некоторые воздушные гиганты за собой тащили по небу… танки! Самые что ни на есть, правда все же легкие. Сам принцип воздушной буксировки был прост и отработан на легких планерах. Но вот в отличие от легкокрылых безмоторных аппаратов из легкой бальзы на «воздушном буксире» были гусеничные боевые машины!

Необычный аэропоезд скользил в серебристом свете луны. Облака разошлись, и установилась тихая и безветренная погода. Поэтому управлять необычными «планерами» и их буксировщиками было не слишком сложно. Но эта же лунная и безоблачная ночь таила в себе иную, более страшную опасность.

Немецкие истребители — «ночные охотники» — рыскали в небе, высматривая легкую добычу. В самом начале войны уже устаревшие и снятые с вооружения бомбардировщики ТБ-3 командование бросало в самоубийственные атаки днем, без прикрытия истребителями. И беспомощные четырехмоторные гиганты гибли один за другим. Потом их вывели из первой линии боевых самолетов ВВС РККА. Теперь они использовались только лишь как ночные бомбардировщики или транспортно-десантные машины.

Но в этой роли трудяги-«бомберы» показали себя с лучшей стороны. До тех пор, пока не был налажен выпуск по лицензии ленд-лизовских «Дугласов», ставших у нас Ли-2 — по фамилии главного инженера, отвечавшего за постройку, Лисунова, ТБ-3 перевозили сотни тонн груза. Да и после эти четырехмоторные гиганты обеспечивали не только транспортные задачи, но и высадку десантов.

Поскольку десантной операции был отдан высший приоритет командования, то для прикрытия транспортных ТБ-3 был мобилизован последний оставшийся «воздушный крейсер».

Это был тяжелый бомбардировщик ТБ-3 с подвешенными под крыльями, установленными над и под фюзеляжем истребителями.

Испытывались разные варианты подвески истребителей и разные носители: «воздушные тяжеловесы» 30-х годов — ТБ-1 и ТБ-3. Но самым совершенным вариантом стала конструкция Вахмистрова под названием «Звено-СБП» — «составной пикирующий бомбардировщик». В его состав входил тяжелый бомбардировщик ТБ-3 с новыми, более мощными моторами АМ-34ФРН. Под крыльями подвешивались два истребителя Поликарпова И-16 тип 5. Каждый истребитель нес под своими крыльями по две бомбы калибра 250 килограммов. Эта составная конструкция поднялась в небо в июле 1937 года.

«Звено-СБП» имело следующие летные характеристики: взлетную массу в 22 тонны, дальность 2500 километров, максимальную скорость при работе моторов всех трех самолетов — 268 километров в час.

По результатам испытаний «Звено-СПБ» было принято на вооружение в 1938 году.

В июне 1940 года начались испытания головной серийной установки, изготовленной на подмосковном авиазаводе № 207. Использовались при этом истребители И-16 тип 24 с двигателями М-63. Всего собрали пять комплектов «Звено-СПБ». Они поступили на вооружение 2-й специальной эскадрильи 32-го истребительного авиаполка 62-й авиабригады ВВС Черноморского флота. Специальная эскадрилья базировалась в Евпатории.