Ищи врагов среди друзей - Максим Гарин

Мастерски преодолев сумасшедшую кольцевую развязку на въезде в город, Дмитрий погнал машину в сторону центра, ориентируясь по дорожным указателям. Сам он был в Одессе лишь однажды много лет назад. Город показался водителю невообразимо грязным и целиком состоящим из кирпичных заборов, за которыми располагались то кооперативные гаражи, то какие-то ремонтные мастерские. Впрочем, ближе к центру начался совсем другой пейзаж, но Дмитрию было не до платанов, каштанов, красот архитектуры и молоденьких длинноногих гаишниц в коротеньких юбках и цилиндрических фуражках: он целиком сосредоточился на управлении автомобилем.

Наконец эта пытка закончилась. Владлен Михайлович дал команду остановиться, и Дмитрий припарковался у бровки тротуара. В глаза ему бросилась солидная вывеска с крупно выписанным словом «гостиница» над зеркальной трехстворчатой дверью, но что это за гостиница, он так и не понял, так же как не смог бы сказать, на какой улице она находится.

Моргая слипающимися глазами, он наблюдал, как Владлен Михайлович вынимает из кармана толстую пачку денег и протягивает ему.

– Возьми, – сказал Самарин. – Ступай в гостиницу и хорошенько выспись. Машина останется у меня. Завтра утром позвонишь по известному тебе номеру. Номер помнишь?

Дмитрий напрягся, чтобы сообразить, о каком именно номере идет речь, и, вспомнив, вяло кивнул.

– Вот и отлично, – сказал Самарин. – Ступай, ступай, пока прямо здесь не заснул.

Водитель выбрался из-за руля и на заплетающихся ватных ногах направился к зеркальному входу в гостиницу, все еще держа пачку денег в опущенной руке. Перед самыми дверями он спохватился и засунул деньги в карман брюк.

Владлен Михайлович проводил его взглядом, сочувственно покачал головой и пересел на водительское место. Кожаное сиденье все еще хранило тепло чужого тела, и Самарин брезгливо поморщился. Руль был влажным. С коротким вздохом Владлен Михайлович вынул из кармана белоснежный носовой платок и протер руль. Лишь после этого он включил зажигание и мягко тронул автомобиль с места.

Водить машину Владлен Михайлович любил и умел, пожалуй, ничуть не хуже любого профессионального водителя и теперь получал неподдельное удовольствие, непосредственно управляя сдержанной мощью заграничного двигателя. Он с радостью отказался бы от услуг Дмитрия, которые обходились ему недешево, но среди людей его круга водить машину самому считалось дурным тоном.

Самарин оставил машину у Оперного театра и с удовольствием прошелся пешком сначала по Ришельевской, а потом и по Дерибасовской. Дерибасовская за последние годы превратилась почти в такой же вертеп, как и московский Арбат: она была затянута тентами и во всю ширину запружена всевозможными устройствами и приспособлениями для извлечения денег из карманов зевак. На всем ее протяжении сотни и тысячи отдыхающих ели, пили, покупали какие-то никому не нужные диковины, фотографировались с обезьянами и детенышами крокодила, длинные печальные морды которых были зверски перетянуты пластырем во избежание неприятных сюрпризов, и просаживали мелочь, сражаясь с игральными автоматами.

Протолкавшись через этот бедлам, Владлен Михайлович вздохнул с некоторым облегчением и свернул на Большую Арнаутскую. Здесь было потише, и, без помех миновав два квартала, Самарин остановился перед полосатым тентом у входа в кафе «У Тамары». Он посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул: до условленного часа оставалось каких-нибудь десять минут – вполне достаточно для того, чтобы осмотреться.

Все столики под тентом были заняты. Окинув окрестности внимательным взглядом и не заметив ничего подозрительного, Владлен Михайлович шагнул в ароматную полутьму кафе. Кондиционера здесь не было, но жара казалась вполне уместной в сочетании с дурманящим запахом хорошего кофе и едва уловимым ароматом дорогого табака. По правую руку поблескивала мягко подсвеченная витрина со спиртным, перед которой находилась стойка темного дерева с рядом высоких табуретов. Отгороженные друг от друга витыми железными решетками, располагались освещенные неярким светом стенных светильников овальные столики. Решетки были перевиты ползучими растениями – несомненно, искусственными. В общем, здесь было далеко не шикарно, но вполне уютно, и Владлен Михайлович, одобрительно хмыкнув, с солидной неторопливостью проследовал к дальнему столику, усевшись в угол лицом к дверям.

Он еще возился, устраиваясь поудобнее, а из-за бамбуковой занавески, скрывавшей расположенную напротив стойки дверь, уже вынырнула немолодая женщина в белом фартуке официантки и с приветливой улыбкой склонилась над его столиком.

– Двойной черный кофе, пожалуйста, – сказал ей Владлен Михайлович и вынул из кармана трубку.

Официантка бесшумно исчезла и вернулась с кофе прежде, чем Самарин успел набить трубку. Чашка оказалась довольно большой, и, поведя над ней носом, Владлен Михайлович снова одобрительно хмыкнул: судя по всему, задавленные конкуренцией владельцы кафе бдительно следили за тем, чтобы не ударить в грязь лицом. "Все правильно, – подумал Самарин. – Конкуренция – двигатель экономики.

За примером далеко ходить не надо. Взять хотя бы это кафе. Чем больше в городе таких забегаловок, тем вкуснее и дешевле в них кормят. Это аксиома, и здесь ее все давно усвоили."

Он сделал маленький глоток из чашки, удовлетворенно кивнул и принялся раскуривать трубку. Немедленно перед ним возникла все та же официантка, молча поставила на столик хрустальную пепельницу и все так же бесшумно исчезла за бамбуковой занавеской.

– Однако, – одобрительно проворчал Владлен Михайлович. Он готовил себя к худшему, но здесь оказалось вполне терпимо, и он передумал давать втык своему человеку, назначившему ему свидание именно в этом месте.

Сделав пару затяжек, Самарин снова глотнул кофе и ослабил узел галстука. Отсутствие кондиционера все-таки сказывалось, и ему до смерти захотелось снять пиджак, но он знал, что не станет этого делать: это повредило бы его имиджу человека из кремня и нержавеющей стали. Кроме того, занятый всевозможными мыслями и переполненный новыми впечатлениями, он забыл снять наплечную кобуру, очутившись в том же положении, что и изнывавший в своем пиджаке Шуруп. Впрочем, все это мелочи, на которые Самарин привык не обращать внимания. Он был крепок душой и телом и при необходимости мог заночевать хоть в сугробе, хоть в сауне. Роскошь не развратила его, как многих его знакомых, хотя это и стоило ему больших усилий.

Поставив чашку на стол, Владлен Михайлович бросил взгляд на часы, и сейчас же как по команде в дверях заведения возник человек, которого он ждал. Вошедший немного постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку, заметил Самарина и торопливо двинулся к столику, улыбаясь с преувеличенной сердечностью и прикладывая правую руку к сердцу, словно за что-то извинялся.

Самарин коротко кивнул в ответ на его многословное приветствие и сделал приглашающий жест, указав на стул напротив себя. Мужчина сел, нетерпеливо отмахнувшись от подошедшей официантки.

Станислав Мартынов родился и вырос в Одессе и, вероятно, поэтому меньше всего походил на одессита, каким его изображают в литературе и на экране. Был он высок, ненормально худ, имел курносый нос, светлые волосы и бледную, вечно шелушащуюся кожу, на которую никогда не ложился загар. По этой причине Мартынов всегда носил бейсбольную шапочку с длинным козырьком, который непрерывно теребил, отчего тот неизменно выглядел засаленным и грязным. Одет он был в застиранные, сильно вытянутые на коленях черные джинсы и красную футболку с горизонтальными синими полосами. От него со страшной силой разило недавно выпитым вином, и Самарин недовольно поморщился.