Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова

на меня пялиться, что-то рассказывает своей компании, отбросила эту глупую мысль. Пусть его снежное величество сам успокаивает своих маркиз. Его любовница — его забота.

Мы наконец подошли к высоким, арочным дверям, охраняемых стражей. Створки распахнулись, и я первая вошла в столовую, вот только…

На столовую эта комната походила так же, как я на гротхэна.

В чепчике и буклях.

Камин, в котором мягко потрескивали поленья, диван и кресла, небольшой стол, накрытый на двоих и… слегка приоткрытые двери, что вели в спальню.

Королевскую, я так понимаю.

Из нее и показался его снежность Хьяртан-Киллиан Эртхард. Одетый просто, без изысков: штаны и рубашка. Волосы, кажется, еще влажные, собраны в небрежный хвост, на лице ни щетинки, только улыбка, с которой меня пригласили:

— Проходите, Ливия. Не стойте в дверях.

— Думала, мы будем ужинать в столовой.

— Вам так не терпится познакомиться с моими придворными?

Вспомнив колючий взгляд белобрысой… белокурой маркизы, решила, что все мне терпится. И знакомств на сегодня более чем достаточно.

— Вдвоем в столовой у вас не ужинают?

— Я подумал, здесь нам будет удобнее.

Угу, и до кровати недалеко.

Снежный жестом пригласил меня за стол, помог опуститься в кресло. Твердые пальцы на миг коснулись моих плеч, в случайной ласке скользнули по руке, и меня снова забросило в воспоминания о тех других прикосновениях, жадных и требовательных.

— Все хорошо?

Кажется, Снежный почувствовал мою дрожь.

Я вскинула на него взгляд и поймала смешинки в голубых, как лед, сейчас согретых отблесками пламени, глазах.

— Давайте уже ужинать, — ответила нервно и потянулась за салфеткой.

* * *

Несмотря на голод, ужинать под пристальным взглядом Эртхарда оказалось непросто. Он тоже почти не ел, по большей части смотрел на меня, вглядывался, изучал и при этом интересовался: подлить ли нэри вина, подложить ли паштета и какой из зажаренных цыплят в травах кажется мне более интересным.

— К чему вся эта забота? — Я честно сдерживалась минут десять, а потом не выдержала, спросила в лоб, получив в ответ едва слышимый смешок.

— Возможно, я был с вами слишком резок, — откидываясь на спинку кресла, признался Снежный.

— Возможно? То есть вы не уверены?

— Я не уверен в том, что видел. И это меня заставляет… злиться. — Последнее слово он произнес не сразу, словно сомневался, стоит ли заканчивать.

— Я не ваша рабыня и не ваша собственность.

Согревающие отблески в глазах Снежного тут же исчезли.

— Я тебе уже говорил, Ливия: никаких мужчин рядом, пока ты здесь.

Мы снова на «ты»?

— Братьев я предупредил.

Точно… У короля ведь два брата! Надеюсь, второй не окажется таким же беспардонным мерзавцем, как тот, что лез ко мне целоваться.

— Как себя чувствует ваш брат, нэри? — перешел он на «вы» и на другую тему.

— Намного лучше. Спасибо, что вытащили его… оттуда. — При мысли о лечебнице в горле будто соленый ком появился, глаза защипало, а пальцы невольно сжались в кулаки.

Снежный это заметил и проговорил:

— Ваша мачеха будет наказана. Как и ее сын.

— Наказана? — встрепенувшись, вскинула на него взгляд. Несмотря на злость (а я, наверное, никогда так сильно на Стеллу не злилась), внутри что-то дрогнуло. — Душан, он…

Пригубив вина, его величество на миг скривился:

— Каэтан говорил, что вы не помните вчерашние события. Пока не помните. — Он резко отставил бокал, отчего вино едва не выплеснулось алыми каплями на белоснежную скатерть. — Ваш сводный брат пытался сделать с вами…

— То же самое, что сегодня пытался ваш?

Я снова не сдержалась, а Снежный снова поморщился.

— К счастью, мы пришли вовремя.

Он замолчал, и я тоже ничего не говорила. Да и что говорить? Безумно хотелось вспомнить, что со мной было, свидетелем чего стал Снежный и за что именно собрался наказывать Душана.

— Вы сказали, их покарают…

— Давайте не будем говорить об этом сегодня. — Он неожиданно поднялся и протянул мне руку, предлагая сделать то же самое. — Вижу, вы не голодны.

Я опустила взгляд на тарелку, на то немногое, что даже толком не попробовала.

— Я всегда ем медленно.

— Поднимитесь. — Одно-единственное слово, произнесенное тихо, спокойно, прозвучало как приказ.

— Зачем?

— Ливия…

— Вы проводите меня к выходу?

Раз уж ужин не задался. Цыплята так и остались нетронуты, как и салаты, и горка свернутых в аппетитные трубочки блинчиков.

— А вы хотите уйти?

Он взял меня за руку, скользнув по ладони пальцами, отчего кожа в месте прикосновения тут же покрылась мурашками. Да что там… покрылась я вся. Хотелось отстраниться, не смотреть на него и в то же время я будто тонула, растворялась в его глазах. В них снова тепла было больше, чем льда, и…

— Я много не возьму. Буду осторожен…

Если бы меня сейчас швырнули в прорубь, и то не было бы так холодно. Как ледяной водой окатило осознание, что поцелуй, который должен был вот-вот случиться, ему нужен только из-за моей силы.

Ему нужна моя сила.

А я, идиотка, вдруг позволила себе забыться.

Легонько толкнула Снежного в грудь, отстраняясь.

— Подождите…

В ответ он лишь вопросительно дернул бровью, мол, как этой безродной голодранке хватило наглости отказаться от свалившихся на нее королевской милости и внимания.

— Мне не нравится этот… способ передачи силы. Может, есть и другие?

— Мы это обязательно выясним, Ливия. Завтра и начнем выяснять. А сейчас… — Он снова шагнул ко мне, обхватил за талию, привлекая к себе упрямо и властно. Вжимая в себя не чувствуя или не желая обращать внимания на то, как я напряжена, как мне все это не нравится.

— Вам снова плохо? Вы не кажетесь больным.

— Предпочитаете дождаться, когда окажусь на смертном одре? — прошептал мне в губы, почти касаясь своими.

— Предпочитаю, чтобы вы не уподоблялись Душану и своему брату и не действовали нахрапом!

Снежный отстранился. Внезапно, резко, почти оттолкнув меня от себя.

— Неуместное сравнение!

— Такое уж ли неуместное? — хмыкнула я, чувствуя, как по плечам, по коже начинает ползти непонятно откуда взявшийся холод. — Вы, как и они, пытаетесь мной воспользоваться!

— В моем случае, Ливия, это не прихоть, а вынужденная необходимость, — резко ответил Снежный. — Вас здесь бы не было, если бы не возникшая между нами ларгова связь.

Ларгова…

Почувствовала, как во рту появляется неприятная горечь. От его слов или от взгляда, пробирающего холодом насквозь.

— Мне нужна ваша сила — ничего больше. Можете быть спокойны, ни вы, ни ваше тело мне неинтересны.

В тот мне нестерпимо захотелось опрокинуть ему на голову поднос с цыплятами. И блинчиками закидать. И плеснуть в мрачно-ледяную, напыщенную физиономию вина!

От всего