Деспот - Саша Кей

спокойной и волнуется за тебя. Ты же понимаешь, что она права? Не время для бунтарства, Насть, переезжай к нам.

Ему легко говорить. Я злюсь. Сильно.

– Дядя Серёжа, вам, наверное, не нужно напоминать, что мне сложнее... Я не готова слушать нотации и нравоучения. Предлагаю раз и навсегда закрыть тему.

Красноречивое молчание становится мне ответом. Дядя явно недоволен моими резкими словами, но полемику не продолжает.

– Как знаешь, – тяжело бросает он. – Лишь бы не пожалеть.

Боже! Все, что напророчила мне тётя Оля, это секс и беременность. Пусть это станет самым страшным, что мне угрожает, но этого я уже не говорю.

– Я поеду на кладбище перед поминками. Вы со мной?

Небольшая пауза. Неужели он тоже будет наказывать меня за мои решения? Это моя жизнь! И мне не пять лет!

– Нет, Насть, у меня встреча. Я заеду в другой день, но Оле скажу, может быть, она составит тебе компанию…

Прощаюсь, скрепя зубами. Что непонятного в том, что я не готова к новым конфликтам с тетей Олей? Как можно этого не понимать? Дядя Сережа никогда не был особенно тактичным человеком, но не дурак же он!

Может, я чересчур остро реагирую?

Психика у меня расшатана вконец. Это я понимаю, и без специалиста.

Как я устала. Почему у меня такое ощущение, что эти ужасы ещё не все?

На меня накатывает апатия, и я просто листаю книгу, осев в комнате, больше всего напоминающей библиотеку. Там меня и обнаруживает Борзов, появившийся с вестью, что нам пора. И я только сейчас понимаю, что в руках у меня какой-то детектив, которые я раньше так любила. А теперь я их ненавижу. Сама себе напоминаю тупую героиню, которая не может разобраться в том, что происходит у нее под носом.

– Анастасия Дмитриевна, можно ехать.

– Простите, – наконец спохватываюсь я, – как к вам обращаться?

Хмыкнув, Борзов представляется:

– Никита.

О… ему совершенно не подходит.

– Спасибо, э… Никита, я сейчас. Только сумку возьму.

Смешавшись, я откладываю книгу и иду собираться. Надо же… Никита…

Пока мы едем, я вспоминаю о том, что решила принять хоть какое-то участие в собственной судьбе, и качаю документы о наследовании. Как раз управляюсь к тому моменту, как мы подкатываем к распахнутым воротам.

У меня все сжимается внутри.

Трава на газоне подросла. Клумбы выглядят повядшими от жары. Запустение уже протянуло руку к уютному дому.

Обойдя полицейский уазик и пару легковушек, я сталкиваюсь с соседской парой молодоженов. Они сдержанно мне кивают и сообщают, что их позвали понятыми.

Под присмотром Борзова обхожу дом, стараясь не мешать людям, которые еще что-то делают внутри. Они не в форме, наверное, это как раз сотрудники Лютаева.

Как будто все на месте, только в моей спальне настоящий погром, и на стене из баллончика выведено: «Жадная сучка». А вот Лоло нет. Его забрали… Вещдок.

Я понимаю, что меня трясет, когда на плечо ложится тяжелая ладонь Борзова.

– Пойдемте, Анастасия Дмитриевна.

– Да… Я подожду Александра Николаевича в кабинете отца…

Опустившись в папино кресло, я тянусь к мини-холодильнику, но меня останавливает Никита, качая головой.

Точно, нельзя.

Ну хоть кондиционер включить можно. Во второй половине дня солнце светит именно в эти окна, и жара в кабинете невыносимая.

Направляя пульт направо, я зацепляюсь взглядом за сейф.

Единственное, что я не могу проверить. Не знаю кода. Однако, Маричу же как-то удалось его открыть тогда.

От пары попыток ведь ничего не изменится. С тяжелым вздохом я встаю напротив замка. Ввожу папин день рождения – мимо. Дата создания группы компаний – мимо.

Может это вообще не дата, но тогда у меня нет идей.

Больше всего на свете папа любил… маму.

Пробую мамин день рождения и слышу щелчок. Надо же.

А внутри только несколько папок. Что там?

Заглядываю и чем дольше смотрю, тем сильнее теряюсь.

Потому что это пахнет чем-то незаконным.

Глава 21

Я кошусь на Борзова, который уселся возле двери. Он никак не реагирует на мое самоуправство. Ему нет дела, если мне ничего не угрожает, и я вместе с папками, закрыв сейф, усаживаюсь за папин стол.

Что-то очень странное.

Это документы. Некоторые из них довольно ветхие на вид. Не то чтобы они прям рассыпались в руках, но им больше двадцати лет, они немного выцвели, потрепались. Я не очень понимаю, что это. Похоже на медицинские анализы или что-то подобное.

Да, тут есть и мамины. В целом, я бы решила, что это история ее болезни. Некоторые записи не на русском. Родители много мотались по Европе в поисках лучших врачей. И я бы уже убрала папки, если б в одной из них не нашла свидетельство о рождении, выданное двадцать два с лишним года назад. Но оно не на мое имя.

Марич прав, и я приемный ребенок? Но месяц и дата рождения не совпадают.

С этим ладно.

Больше всего меня напрягает то, что первым бросилось в глаза еще у сейфа. В самой верхней папке.

Распечатанная электронная переписка на английском, из которой слова «нетрадиционно», «опасно» и «будет стоить дороже» отпечатываются у меня в голове.

И загранпаспорт с моей фотографией, но на чужое имя.

Я вижу его впервые…

Холодок ползет по позвоночнику. Мне больше не жарко. Совсем наоборот.

Я не понимаю, что это…

Руки дрожат так, что зажатые в них бумаги ходят ходуном.

Меня накрывает осознанием, что если полиция найдет это, то у них возникнут ко мне неприятные вопросы, на которые у меня нет ответа.

Господи.

Что происходит в моей жизни?

Мне всего двадцать два года, я ничего не знаю, я – филолог, а не мисс Марпл!

Мне страшно.

Трясущимися руками я запихиваю тонкие папки в сумку, радуясь, что сегодня я взяла шоппер, и в нем все умещается без проблем.

Я едва успеваю справиться, как с улицы раздается сигнал автомобильного клаксона.

Даже приглушенный стеклопакетом он так бьет по нервам, что я взвизгиваю, привлекая пристальное внимание Борзова.

– Все в порядке… Это просто от напряжения… – блею я в ответ на его вопросительный взгляд.

Выдыхая, оглядываюсь во двор, где паркуются две уже знакомые мне машины. Автомонстр Лютаева и мерс Марича.

– За мной, кажется, приехали, – говорю я не то Борзову, не то самой себе. А сердце у меня колотится, будто меня за чем-то застукали. Я ничего плохо не