Особые обязанности (сборник) - Грэм Грин
Шрифт:
Интервал:
FRANCE
Но Пит не знал, что это за слово и, конечно же, не мог его прочитать.
— Может, именно там жил Ной, — прошептал Третий, разглядывая рисунок, словно в нем содержалась разгадка тайны, а потом, не сговариваясь, они оба двинулись к лестнице. Остальные как раз только что поднялись на крышу.
— Куда вы собрались? — крикнула Лиз, но они не удостоили ее ответом. Желтая ржавчина с поручня сыпалась у них из-под рук, пока они преодолевали ступеньку за ступенькой.
Троица, составлявшая арьергард, возбужденно переговариваясь, последовала на ними. А потом дети увидели человека и замолчали.
— Ной, — выдохнул Пит.
— Великан, — выдвинула свою версию Лиз.
Перед ними вытянулся во весь рост большой белый скелет. Череп скатился на плечевую кость и лежал на ней, как на полке. Вокруг валялись кружки, более толстые и яркие, чем те, что дети нашли в зале, скелет был закидан листьями, так что казалось, будто он спит на зеленом лугу. Клочок выцветшей синей материи, который птицы почему-то не использовали для строительства гнезд, лежал на его чреслах, словно целомудренно прикрывая их, но когда Лиз попыталась его поднять, рассыпался в прах. Третий шагами промерил длину скелета.
— Почти шесть футов.
— Значит, великаны были, — прошептала Лиз.
— И играли в фанты, — добавил Второй: сей факт убеждал его в том, что они относились к роду человеческому.
— Муну стоит на него взглянуть, — пренебрежительно фыркнул Первый.
— Сразу перестанет задаваться.
Мун, самый высокий мужчина Дна, был как минимум на фут меньше этого скелета. Дети стояли, не решаясь поднять глаза, будто чего-то стыдились. Тяжелое молчание неожиданно нарушил Второй.
— Уже поздно. Я иду домой, — заявил он и заковылял к лестнице. После недолгого сомнения Первый и Третий захромали следом. У кого-то из-под ног отскочил блестящий диск. Никто не наклонился, чтобы поднять диск и другие предметы, часто попадавшиеся среди листвы. Дети не могли ни на что претендовать: все эти сокровища принадлежали великану.
На верхней ступеньке лестницы Пит повернулся, чтобы посмотреть, идет ли за ним Лиз. Но девочка оседлала берцовую кость скелета, и ее голые ягодицы скользили по ней взад-вперед. Пит вернулся и увидел, что она плачет.
— Что случилось, Лиз?
Она наклонилась к отверстому рту великана.
— Он красивый. Он такой красивый! И он — великан. Почему теперь нет великанов? — Она причитала над ним, как маленькая старушка на похоронах. — Он шести футов роста, и у него такие прекрасные прямые ноги. В Дне ни у кого нет прямых ног. Почему теперь нет великанов? Посмотри на его чудесный рот, у него все зубы целые. У кого в Дне есть такие зубы?
— Ты такая милая, Лиз. — Пит, подволакивая ногу, обошел скелет, чтобы встать перед ней; он тщетно пытался распрямить спину, чтобы хоть в этом походить на великана, и мысленно умолял девочку взглянуть на него, испытывая жгучую ревность к этим гладким белым костям, лежавшим среди листьев, и любовь к этому маленькому кривоногому существу, которое ерзало взад-вперед, сидя верхом на скелете.
— Почему теперь нет великанов? — снова повторила Лиз, роняя слезы между кучек птичьего помета. Пит в тоске подошел к окну. Под ним торчала красная скала, в стародавние времена разломившая лодку надвое, и он видел, как трое мальчишек карабкаются по длинному скату крыши к гребню холма; неуклюжие, колченогие, криворукие, они двигались, точно маленькие крабы. Он посмотрел на свои собственные кривые, разной длины, ноги, и услышал, как Лиз вновь начала тихонько причитать, оплакивая канувший в Лету мир.
— Он шести футов роста, и у него такие прекрасные прямые ноги.
Вы позволите одолжить вашего мужа?
1
Насколько мне известно, ее называли не иначе, как Пупи, — и муж, и те двое мужчин, что стали их друзьями. Возможно, я немножко в нее влюбился (абсурд, если принять во внимание мой возраст), но прозвище это мне решительно не нравилось[30]. Я полагал его оскорбительным для столь юной и открытой особы — слишком открытой. Она принадлежала к веку доверия, тогда как я — цинизма. Старший из двух художников по интерьеру даже называл ее «милая наша Пупи» (мы с ними увидели ее одновременно): такое прозвище могло бы подойти какой-нибудь невыразительной, малоприятной особе средних лет, которая пьет чуть больше, чем следует, но приносит видимую пользу, служа чем-то вроде ширмы, а этой парочке без ширмы было никак не обойтись. Я однажды спросил у девушки, каково ее настоящее имя, и получил ответ: «Все зовут меня Пупи», — по ее мнению, не нуждавшийся в пояснениях, побоявшись настаивать, а не то покажусь ей консерватором или хуже того — стариком, я, пусть от этого прозвища меня тошнит всякий раз, как напишу его на бумаге, оставил ей имя Пупи: другого просто не знаю.
Я приехал в Антиб поработать над книгой, биографией поэта семнадцатого века, графа Рочестера[31], за месяц с лишним до прибытия Пупи и ее мужа. Приехал, как только закончился сезон, остановился в маленьком невзрачном отеле неподалеку от крепостных валов, и мог наблюдать, как отдыхающие разлетаются, словно листва с деревьев на бульваре генерала Леклерка. В первые дни, до начала листопада, в городе во множестве встречались автомобили с иностранными номерами. По дороге от берега моря до площади де Голля, куда я ежедневно наведывался за английскими газетами, мне удавалось насчитать номерные знаки четырнадцати стран, в том числе марокканские, турецкие, шведские и люксембургские. Но со временем гости отбыли восвояси, за исключением бельгийцев, немцев, нескольких англичан и, разумеется, вездесущих граждан Монако. Довольно скоро похолодало, Антиб согревало только утреннее солнце: оно позволяло завтракать на террасе, но ланч приходилось вкушать под крышей, чтобы не пить кофе с дождевой водой. Лишь одинокий, замерзший алжирец оставался на террасе, и перегнувшись через перила, всматривался вдаль, словно что-то искал: может, безопасность.
Это время года мне нравится больше всего: Жуан-ле-Пен покрывается слоем мусора, как огороженный пустырь, откуда только что уехал Луна-Парк, в витринах «Пам-Пама» и «Максима» висят таблички «Fermeture Annuelle»[32], а очередной этап «Международного конкурса стриптизерок-любительниц» в «Старой Голубятне» отложен до будущего сезона. Антиб становится самим собой, маленьким провинциальным городком, где по улицам ходят местные жители, а старики пьют пиво или вино на стылой площади де Голля. Маленький парк, который образует прогулочную
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!