История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

спусками, засеками и течением Рио-Майор. Жюно встал лагерем в Торриш-Новаше, в центре плодородной долины Голгао. Ней устроил свою штаб-квартиру в Томаре. Одна из его дивизий, дивизия Луазона, стояла в Пуньете, две дивизии – в самом Томаре, а одна пехотная бригада со всей кавалерией расположились в Лейрии, на противоположном склоне Эштрелы, на дороге из Торриш-Ведраша в Коимбру. При таком расположении Ней мог прикрывать стройку в Пуньете, угрожать Абрантесу и передвинуться слева направо на Лейрию, если Веллингтон попытается обойти французов.

Новая позиция была неодолима и в то же время удобна – как для подготовки к переправе через Тахо и взятию Абрантеса, так и для блокировки английских линий в ожидании прибытия подкреплений, запрошенных у Наполеона.

Массена постарался применить все возможные средства, чтобы донесение о его положении и нуждах добралось до Парижа. Он решил отправить в Париж умного и храброго офицера, дав ему в сопровождение небольшое войсковое соединение, ибо только при таком условии было возможно добраться до испанской границы. Для исполнения этой миссии он выбрал генерала Фуа, служившего у него после Цюриха. Генерал был живым и привлекательным человеком, наделенным талантом ясно выражать свои мысли и большой храбростью. Массена поручил ему рассказать об операциях армии после отбытия из Алмейды до водворения в Сантареме. Помимо депеш, которые он ему вручил, маршал поручил ему рассказать обо всем императору устно и просить прислать в самые короткие сроки боеприпасы, продовольствие и подкрепления либо через Алмейду, либо через Бадахос, пообещав вскоре покончить с англичанами, если помощь прибудет вовремя, и предсказав великие несчастья, если она заставит себя долго ждать.

Два полководца, которых судьба столкнула на краю Португалии, не могли вести себя вернее, чем вели себя в ту минуту. Один не мог лучше защитить тот единственный клочок земли, который оставался у него на Иберийском полуострове, другой не мог лучше подготовиться к атаке на него. От будущего этого последнего мыса зависела чуть ли не судьба Европы, ибо если бы англичан изгнали из Португалии, все в Европе склонились бы к миру, и напротив, если бы их положение в стране упрочилось, а Массена пришлось бы повернуть обратно, фортуна Империи начала бы закатываться.

Поэтому вопрос был первостепенной важности. Но от обоих генералов, призванных решить его силой оружия, он зависел куда менее, нежели от их правительств, призванных предоставить к тому средства. Именно правительствам назначалось решить этот великий вопрос. Мы увидим, какое содействие получили оба генерала, один – от возмущаемой партиями родины, другой – от ослепленного славой хозяина.

Как ни серьезны на войне трудности главнокомандующего, не стоит думать, что его противник не имеет собственных затруднений. Если Массена пребывал в опасном положении, положение Веллингтона также было не лишено затруднительности. В то время как французский генерал считал трудным захват линий Торриш-Ведраша, английский был уверен, что их очень трудно защитить, если французы будут придерживаться наиболее естественной в их положении линии поведения. Поэтому Веллингтону нужно было избежать двух опасностей. Во-первых, он опасался возможного объединения всех французских войск у Лиссабона, а во-вторых, он боялся, что британское правительство, разделившееся, как и подобает всякому свободному правительству при решении столь важного вопроса, отзовет его из Португалии или примет меры, которые сделают его дальнейшее пребывание в стране невозможным. Эти две опасности, равно серьезные, но не равно вероятные, глубоко тревожили его душу, какой бы сильной она ни была.

Что до концентрации сил французов перед Лиссабоном, которая могла случиться и благодаря отправке войск, собранных в Кастилии под командованием генерала Друо, и благодаря приходу в Португалию Андалусской армии, ее следовало предвидеть: она была настолько естественна, что только слепой мог ее не опасаться. Ходили слухи о прибытии знаменитых эсслингских дивизий и их возможном воздействии на исход войны; говорили также о приближении 5-го корпуса маршала Мортье, который передвинулся, как мы знаем, из Севильи к Бадахосу. Прибытие эсслингских дивизий было тревожным событием, но куда опасное казался приток к Лиссабону войск из Андалусии, которые частично и полностью могли прийти на помощь Массена по левому берегу Тахо, обеспечив французам таким образом оба берега и доставив средства атаковать линии Торриш-Ведраш с огромными силами. Это и была основная печаль английского генерала, который больше всего опасался, что французы, махнув рукой на осады Кадиса и Бадахоса, передвинут всю массу войск на Лиссабон. Поэтому он всячески убеждал испанское регентство как можно плотнее занять французов перед Кадисом, перерезать все мосты через Гвадиану, чтобы неприятель столкнулся с величайшими трудностями при переправе через эту реку, и превратить Элваш, Кампо-Майор и Бадахос в крепости настолько важные, чтобы французы не осмелились пренебречь ими ради марша на Лиссабон. И поскольку Веллингтон сильно сомневался, что его советам в точности последуют, он хотел бы превратить прекрасную провинцию Алентежу в пустыню, как он поступил с провинцией Коимбра: тогда французы, если захватят ее, будут лишены там всяких средств к существованию. Но он не мог добиться выполнения своих требований от португальского регентства, которое не намеревалось морить голодом самое себя ради того, чтобы уморить голодом французов. В ответ на его требования португальцы язвительно отвечали, что вместо того чтобы побеждать французов голодом, он бы лучше победил их силой оружия и освободил Португалию, вместо того чтобы ее разорять.

Такие ответы раздражали английского генерала, но не могли поколебать его решимости не рисковать судьбой армии в сражении с французами, ибо гораздо безопаснее было уничтожить их нищетой, нежели боевыми действиями с сомнительным, по меньшей мере, исходом. Но Веллингтон не без труда придерживался своего плана, каким бы хорошо продуманным этот план ни казался. Продовольствие стоило в Лиссабоне фантастически дорого, хотя море было открыто и его защищал британский флот. Хлеба хватало, соленой рыбы тоже, но мясо стало редкостью; свежие овощи исчезли, и все продукты были доступны лишь богачам, так что лиссабонскому простому люду приходилось выплачивать поденную плату не деньгами, а рационами. Пришлось даже устанавливать тариф на жилье для несчастных, притекших в столицу из провинций. К этим страданиям присоединялись непрестанные тревоги, ибо при всяком движении французов боялись атаки и предсказывали ее успешность. В самой английской армии, несмотря на строгую дисциплину и уважение к командующему, не раз поднимался ропот, даже среди офицеров. Солдатам Веллингтона и множеству беженцев, спавших на земле среди линий Торриш-Ведраша, вовсе не нравилось сидеть в лагере на высоком мысу, открытом всем океанским ветрам и непрерывным дождям, вместо того чтобы выдвигаться и сражаться, что является для военных наилучшим отвлечением от страданий. Многие офицеры жаловались вслух и писали на родину сердитые письма, чем весьма способствовали росту беспокойства,