Танец на закате - Лаура Эллиот
Шрифт:
Интервал:
— Да-а, Куку, ты уникальный, — задумчиво протянула она. — Я не ожидала…
Она вдруг вскочила с дивана и бросилась в спальню. Что она задумала? — удивился он. А когда она вернулась из спальни, тряся его бумажником и улыбаясь во весь рот, ему захотелось одновременно расцеловать ее от радости… и от злости удушить.
— Ты стащила его у меня, гадкая девчонка?!
Она протянула ему бумажник.
— Проверь, там все на месте?
— Зачем ты стащила его у меня? А? Решила поиздеваться? Ты знаешь, что тебе полагается за такие шуточки? — Он схватил ее за руку, держащую бумажник, и притянул к себе.
Она рассмеялась.
— Знаю. В Средневековье мне бы за это отрубили руку.
— А я откушу тебе нос!
Он притянул ее к себе и угрожающе осклабился. Она выронила на пол бумажник и схватилась свободной рукой за нос.
— Не надо, Куку, пожалуйста! Я раскаиваюсь! — взмолилась она. Ее глаза откровенно смеялись. И блестели так, что могли ослепить.
— Не верю.
Он притянул ее к себе еще ближе и стал злобно стучать зубами. Она шлепнулась рядом с ним на диван.
— Пожалуйста, Куку, выслушай меня сначала. А потом можешь откусить мне нос, если тебе этого очень хочется.
— Опять будешь мне врать? Лапшу на уши вешать, да?
— Нет. Просто, моя мама… Помнишь, я говорила тебе, что она учила меня проверять мужчин? Так вот, я хотела тебя проверить.
— Проверить? И на что же ты меня проверяла, Русалка?
— На жадность к деньгам. На силу характера. А еще отомстила тебе за усы. Помнишь, на крыше? Теперь мы квиты. Согласен?
Энди расхохотался. Она его проверяла! Проверяла бы лучше своего Пьера. Хотя и Пьеру наверняка досталось от ее проверок…
А он? Что он успел о ней узнать?
Что она красивая и у нее великолепный голос. Что она сочувствует бедным и поклоняется Солнцу. Что она умеет пить не только лучше ученых, но и не хуже забулдыг. Что она, при случае, мастерица стащить из кармана бумажник. И ей совсем не составляет труда украсть у мужчины его сердце. Но при этом она почему-то предпочитает влюбляться в придурков…
— Ну что, Куку? Что ты там задумался? А хочешь узнать, когда и как я его у тебя стащила? — спросила она, подтолкнув его локтем.
— Нет. Хочу знать, прошел ли я испытание? И если прошел, то к какому разряду придурков отношусь? К безнадежным?
— Ты совсем не придурок, Куку. И ты и есть сама надежность. Ты — настоящий джентльмен, если хочешь знать. Порядочный, не жадный, уверенный в своих силах…
— Спасибо, Русалка. И при случае передавай привет своей маме. Скажи ей, что встретила наконец не придурка, а настоящего джентльмена, но тебе он абсолютно неинтересен.
— А я не говорила, что ты мне неинтересен.
— Да? А вчера в бассейне?
Она опустила глаза.
— Я просто сказала, что тебе не следует в меня влюбляться.
— И почему же?
— А потому, что это я безнадежная. А ты ведь на меня иногда так смотришь… И в твоих глазах так много… этого… огня. Я ведь знаю, чувствую… И мне просто хочется уберечь тебя от беды.
Энди не понимал, от какой беды она хочет его уберечь, потому что самой страшной бедой для него была вот эта печаль в ее синих глазах, с которой она смотрела на него. Он снова задумался. И вспомнил, что вчера она побоялась признаться ему, чем она занимается…
Он взял ее за обе руки и пожал их.
— Ты не безнадежная, Русалка. Чем бы ты ни занималась, я знаю, что у тебя доброе сердце. И у тебя еще вся жизнь впереди. Еще все можно исправить. И это не значит, что тебя невозможно полюбить.
— Спасибо, Куку.
Она вздохнула и вдруг прикрыла глаза. И Энди догадался, что она ждет его поцелуя. Его сердце заколотилось с такой силой, что он перестал слышать свои мысли. И, не теряя больше ни секунды, он взял в ладони ее лицо и горячо припал к ее приоткрытым влажным губам. Он почувствовал, как она сладко вздрогнула. А потом, как ее руки в один миг оказались у него на затылке. Зарылись ему в волосы. Стали ласкать затылок, прижимая его голову.
Ему не верилось, что он целует ее, свою Русалку. Целует эти вечно улыбающиеся губы и куда-то проваливается. Не куда-то, а в бездну блаженства, в чистые воды моря, нейтрализующие жар плоти и превращающие страсть в любовь.
Наконец он осторожно вернул ей ее губы и открыл глаза. Она продолжала стоять с закрытыми глазами. Ее губы все еще оставались приоткрытыми, и их уголки слегка изгибались кверху в мягкой полуулыбке. Потом она со вздохом распахнула глаза. Они теперь были синее и пронзительнее обычного. А еще необыкновенно веселыми и абсолютно пьяными. Они то съезжались к кончику носа, то разбегались в разные стороны.
И Энди с радостью заключил, что все было правильно. Или нет… Все было лучше, чем правильно, потому что невозможное на минуточку стало возможным.
Посылая ему в глаза поток теплых лучей, она неожиданно провела кончиком языка по губам.
— Эх, Куку, неужели ты не знаешь, что сладости вредны натощак? Одевайся, и пойдем завтракать.
Энди только сейчас обнаружил, что на нем, кроме полотенца на бедрах, ничего нет. И ничем, кроме глупого кивка, ответить ей не смог, потому что улыбка, приставшая к его лицу, мешала ему говорить. Он схватил джинсы и трусы и бросился в ванную. И по пути впопыхах наступил на что-то твердое, споткнулся, но не потрудился даже посмотреть. А как только скрылся за дверью ванной, услышал ее журчащий смех.
Конечно, он опять ее рассмешил. Ну и что? Главное не это. Главное, что он ее поцеловал. В губы. И хотел бы поцеловать еще. И вообще готов целовать каждый день, каждый час. Лишь бы только она этого хотела. А она хотела этого. Потому что ее губы были такими податливыми. И она с таким наслаждением плавно покачивала головой, дразня его, делая этот поцелуй еще слаще, заставляя его сильнее впиваться в ее губы…
Он вышел из ванной, стащил со спинки кресла свою рубаху и быстро надел. И поймал на себе ее взгляд. Она смотрела на него с какой-то нежной жалостью и улыбалась.
— Я готов к завтраку, — объявил он бодро. — Пойдем? Кстати, не забудь, у нас в запасе еще немало сладостей, — добавил он, глупо подмигнув ей.
Она продолжала смотреть на него с той же нежной жалостью и наконец сказала:
— Пойдем. Только как быть с твоим бумажником? Пусть валяется? Он что, уже тебе не нужен?
Энди глянул на пол и понял, обо что он споткнулся, когда торопился в ванную.
— Да, Русалка, ты права. Сладости натощак опасны, — смущенно сказал он, наклоняясь за бумажником.
Они вышли из номера и стали спускаться по лестнице. И по мере того, как приближались к фойе, к Энди возвращалась его память.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!