Шаги в глубину - Сергей Цикавый

Тишина, в которой звенел тонкий писк. Озноб, когда горячее всего кровь, плеснувшая из ушей. Я скрипнула горькой пылью Х67 и, не вставая, выставила ружье перед собой: пусть это плохой ствол, но даже с таким подыхать веселее. Разрезать сетку слева — там, где ближе всего летное поле и катера, а теперь можно отстреливаться, не думая о ставке на «зеро».

Солдат пока было мало, они залегли в пыль, понимая, что ни к чему геройствовать. Я стреляла из-за трупов охранников, по ним уже попали пару раз, и в раскаленный воздух ворвался смрад горящего мяса. Излучатель грелся, он жег мне руки, и казалось, что подпалена уже моя собственная ладонь под цевьем.

Никогда, слышите, никогда не экономьте на охлаждении, гады. Вдруг мне придется стрелять из вашего оружия?

В небе звонко хрустнуло, будто кто-то сломал огромный кусок стекла, и я невольно подняла взгляд. Из дымного облака, которое все плакало горящими ошметками катера, к земле опускалось пылающее синевой распятие. Широко раскинув руки и запрокинув голову, в ореоле крылатого свечения на поле боя падал последний гвардеец Его Меча.

Зеро.

Лиминаль ускорилась метров за двадцать до поверхности и приземлилась так, что плита перекрытия вздрогнула. Ближайшего к ней солдата подбросило и порвало в пыль.

«Нисхождение боевого энергетика. Холст, масло, кровь».

Сплошное сияние померкло. Бросив один только взгляд в нашу сторону, Рея развернулась к солдатам. Рогатые наросты на спине ее скафандра взорвались дымом, и короткие кривые клинки сгустились в руках Лиминали. Поднятый на лифте легкий БТР она, похоже, решила пока игнорировать.

Я поняла, что можно отвлечься, и вовремя: во-первых, нас обходили с тыла, видно, где-то там есть грузовые подъемники. Во-вторых, пришедший в себя Дональд поднимал брошенный ударный пистолет. Вряд ли, конечно, он собирается палить по мне, но лучше не рисковать.

Выключив обормота ударом под дых, я обернулась.

Солдат размазывало по Аллее Обреченных, я без понятия, из чего там сделаны эти ножи, но им точно забыли сказать, что на некоторых солдатах были щиты. Рядом что-то грохнуло, размытый силуэт прошел сквозь БТР, и машина просто развалилась, брызжа искрами.

Еще солдаты. И еще. И еще.

Великий космос, мне было жаль этих людей. Не потому что умирали — нет, Gott behüte [1], не потому. Большинство не могло даже видеть, насколько они прекрасны — отточенные движения их смерти. Пожалуй, ради появления такого стоило сдохнуть планете.

Комплексы потом, пока что ей надо помочь, потому что, в очередной раз проносясь мимо меня, Лиминаль прошептала: «Двести тридцать два. Двести тридцать один…» Я схватила за руку приходящего в себя обормота, подхватила с земли ствол и, низко пригибаясь, побежала к летному полю. Забора в том направлении больше не было.

В воздухе кружили пыль и пепел, их трепала сирена.

И только сейчас я сообразила, что уже слышу, только у борта ближайшего штурмовика — старого рыдвана, который во всех нормальных мирах списали к чертовой матери. Обслуга разбежалась, набат ПВО бился в бронированный борт.

Я залегла за массивной опорой штурмовика и успела на финал: Лиминаль, широко размахнувшись, выронила из рук десятка два ножей, и последняя волна подкрепления взорвалась фонтанами расплесканной брони и плоти.

А потом, покачнувшись, Рея выпала из своего размытого ритма боя и пошла к нам. Мой внутренний метроном соглашался: ее время и впрямь подходило к нулю. Я подняла тяжелый ствол и обстреляла залегшего за обломками БТР недобитка. Скафандр таял на Лиминали, черный дым стягивался к запястьям и щиколоткам, все явственнее проглядывало белое тело.

Плюнув в сердцах («Ну что ж такое, чуть-чуть не хватило, а?»), я осмотрелась: засранец за обломками прижат, еще кто-то там у «Куба» был… А, нет. Там двоих шибко умных затянуло в изнанку, когда они пытались нас обойти впритык к генератору.

Так, кто еще?

Я подплавила еще кусок бывшей брони БТР и пнула в борт штурмового катера, выдвигая лестницу.

— Э, капитан, подъем! Лови Лиминаль и убираемся отсюда.

Дональд очень хорошо реагирует на слово «Лиминаль», аж завидно. Я скользила прицелом по окрестностям, стараясь не думать, что там — по ту сторону штурмовика, кого еще созовет сирена, когда части самообороны опомнятся. Рея вырезала всех местных слишком быстро, и образовалась лакуна перед подходом свеженьких.

С другой стороны, могут ведь и чем-то крупным жахнуть… Я оглянулась на хищную черноту «Куба» и решила, что нет, не могут: разносить генератор изнанки при живой-то планете — это очень нездоровая мысль. Хотя если там кто-то понял, что спустилось с небес на грешную землю Х67, то могут и рискнуть.

Дональд еле плелся с Лиминалью в обнимку, его трясло теперь уже от холода, и выглядело все это дико двусмысленно. Вокруг горели трупы, большая часть тел превратилась во взвесь, впиталась в пыль, но я все равно считаю, что парень в грязной белой пижаме и голая девушка — это двусмысленно.

Наверное, это адреналин. Ну, и я пошлая.

Обстреляв обломки, я успела подпереть собой падающую парочку.

— На борт, — рявкнула я. — На борт оба, живо!

«Черт, она ледяная. Совсем. Напрочь».

На юго-юго-востоке быстро жирели точки, целая свора точек. Возможно, я еще успею подняться, но уходить будет ой как жарко, да еще и на этой развалюхе.

Заталкивая Рею и Дональда в люк, я наткнулась на алый взгляд.

— «Телесфор» ждет здесь, — сообщил звенящий шепот.

Последним усилием Рея вбила мне в голову координаты. Я разогнулась, вытерла выступившую из носа кровь и задраила за вошедшими люк: мимо них теперь не протиснусь, так что мне забираться через фонарь кабины. Шатаясь, я подошла к носу штурмовика и выкашляла стакан желчи. Алые глаза, выжегшие у меня в мозгах три десятка циферок, больно врезали по всему остальному тоже.

Черт, меня всегда от этого мутило.

Серая туша в зигзагах дикого камуфляжа ждала.

Ты мне не нравишься, сарай ты эдакий, но ты мой. И ты нас вывезешь. Штурмовик молчал, тяжко обвисая загруженными подкрылками. Его брюхо почти лежало на земле, а высоко вынесенные двигатели намекали на хороший запас выносливости.

Эх, скорости бы мне…

Откидывая аварийный люк остекления кабины, я окинула взглядом поле бойни.

Оступаясь в пропитанной кровью пыли, к штурмовику бежала обескураживающе живая и невозможно реальная доктор Мария Карпцова.

Шлюз «Телесфора» был таким родным, я сама так устала, а эта жизнь так меня задолбала, что хотелось прямо здесь и подохнуть. Я сидела на теплом полу фрегата и хлебала воду из бутылки медицинского комплекта. Несчастный штурмовик остывал в трюме, оттуда еще пахло дезактивацией, и означало это одно: