Мираж в пустыне - Дениза Алистер

Она не отвечала, боясь расплакаться, а Ричард отвернулся и стал смотреть в окно. Ей был виден лишь его четко очерченный профиль.

Затем он заговорил тихим голосом:

— Я расследую участившиеся случаи краж ценных произведений искусства, картин и скульптур. Один мой коллега работает над этим делом уже несколько месяцев. Он думает, что все эти преступления тщательно планируются одним и тем же человеком, заранее знающим, кто купит украденную вещь. Иными словами, кражи совершаются по заказу.

Сьюзен нахмурилась.

— А при чем тут Питер? Ведь не считаете же вы, что он руководит бандой преступников?

Но, как ни странно, ей самой эта идея не показалась невероятной — насколько она могла заметить, отчим не отличался высокими моральными принципами. Он был эгоистичным и жадным, и ему ничего не стоило обойти закон, если он вставал на его пути к богатству. К тому же он очень не любил говорить о том, где жил прежде и как сколотил свое состояние.

Ричард не сводил со Сьюзен пристального взгляда серых прищуренных глаз.

— Нет, подозрения падают на другого человека, не на Питера Островски. Но твой отчим мог покупать похищенные картины.

— Зная, что они украдены?

— Более того — делать заказы, говорить, какие картины он готов купить.

— Например, картину бельгийского художника, репродукция которой есть в этой книге? — спросила Сьюзен, указывая взглядом на лежащую на тумбочке монографию по искусству.

— Точно. — Рич взял книгу и раскрыл на том самом месте, где помещалась репродукция, о которой говорила Сьюзи. — Ведь картина у него, правда?

Сьюзен кивнула.

— Да, в его апартаментах.

— Я узнал ее на фотографии, которую стащил с твоего комода. Вот почему я заговорил об Островски с Фрэнком Гибсоном…

— С Гибсоном?

— Это мой коллега. Он тут же понял, о ком идет речь, — твой отчим очень известный коллекционер. И Фрэнк не удивился тому, что он может иметь какое-то отношение к преступникам. Его имя нередко появляется в прессе, иногда в связи с делами довольно сомнительными, но он не попадал в поле зрения Гибсона, пока я не показал ему снимок.

— И он попросил тебя заняться Питером?

— Он хочет, чтобы я разобрался с картиной с фотографии — ведь она может оказаться копией.

— Сомневаюсь, — честно ответила Сьюзи. — Питер не стал бы держать копию в своих личных апартаментах. Более того, у него в коллекции вообще нет копий. Он часто повторяет, что скорее уж купит работу никому не известного художника в какой-нибудь третьесортной галерее, чем приобретет копию, пусть даже выполненную большим мастером.

— Значит, картина украдена, и ему об этом должно быть известно.

Сьюзен не сомневалась, что Рич прав. Она не любила отчима, но отдавала ему должное как знатоку искусства. Она иногда задавала себе вопрос, почему он не попытался сделать карьеру на этом поприще, но тут же сама себе отвечала, что в этом случае он не смог бы заработать достаточно денег, чтобы покупать картины. А Питер жаждал иметь то, чем восхищался. Ему было недостаточно видеть картину — он непременно хотел ею обладать. И одной картины ему было мало — все стены в его доме должны были быть увешаны шедеврами.

Да, несомненно, отчим знает, откуда и каким образом к нему попала та картина.

Ричард по-прежнему не сводил глаз с лица Сьюзен.

— Значит, я прав? — тихо спросил он.

Она посмотрела на него, не зная, что сказать: она не любила Питера, но он муж ее матери и всегда был щедр по отношению к ней. Пусть его щедрость диктовалась соображениями ума, а не сердца, но он заботился о том, чтобы у нее не было материальных затруднений. Он платил большие деньги за ее обучение в престижных школах и делал это с радостью — лишь бы девочка не путалась под ногами. По этой же причине он снял для нее домик. Раз она живет в отдельном коттедже, значит, ее нет рядом с ним и с матерью. Островски предпочел бы, чтобы она вообще не появилась на свет, но, раз уж это произошло, готов был платить, чтобы держать ее в отдалении. Сьюзен не приняла его благотворительности — она ежемесячно высылала ему деньги за коттедж, но в то же время понимала, что он сдает ей жилье на льготных условиях. Она могла бы присмотреть для себя что-нибудь еще, но матери доставляло удовольствие, что дочь живет в доме, принадлежащем ее мужу.

— Можешь не отвечать, — пробормотал Ричард. — Я не должен был у тебя об этом спрашивать.

Сьюзен вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

— Да. Я не собираюсь выдавать своего отчима. И даже знай я наверняка, что он связан с преступниками, скорее всего вам бы об этом не сказала. Мать никогда не простила бы мне этого.

— Ты любишь ее, несмотря на то, что она не желает считать тебя своей дочерью?

Лицо Сью стало каменным, она злилась на себя, что рассказала ему слишком много.

Все эти годы она держала свои секреты при себе, не позволяя никому — за исключением психоаналитиков — лицезреть свою душевную неустроенность, постоянную битву между желанием любить, быть любимой и страхом перед любовью. А теперь вдруг взяла да и открыла свою душу постороннему мужчине, не подумав о том, какую выгоду он может извлечь для себя из ее откровенности. Ведь он репортер и зарабатывает на жизнь, торгуя секретами других людей. И как я могла быть такой дурой? — подумала она в отчаянии.

— Она моя мать, — с вызовом отозвалась Сью. — Возможно, это несколько старомодно, но я верю в родственные чувства.

— Даже если они не взаимны?

— Сердцу не прикажешь. Семья есть семья. И все недоразумения, возникающие между матерью и мной, — наше личное дело, и, кроме нас, они не касаются никого, особенно репортеров телевидения.

— О'кей, я больше не буду мучить тебя расспросами. Но не сделаешь ли ты мне одно одолжение?

— Что именно? — насторожилась она.

— Я хочу попасть в апартаменты твоего отчима и выяснить, является картина оригиналом или копией.

Рич повез Сьюзи на виллу десять минут спустя. Он вел машину, старательно избегая улиц торгового центра города с его автомобильными пробками. Вместо них он выбрал кружной путь, предпочитая небольшие тихие улочки. И вот они уже ехали по открытой загородной местности, сначала довольно зеленой, затем сменившейся песчаной почвой с низким колючим кустарником. Вдалеке виднелись вершины гор, четко вырисовывающиеся на фоне сияющего синего неба. Было невозможно понять, насколько они далеко. Сьюзен знала, что в пустыне трудно определить расстояние: горы могли находиться в сотне миль от них или всего-навсего в десяти.

Девушка молчала, размышляя о том, что ей рассказал Харрис и чем все это может обернуться для отчима, а значит, и для ее матери.

Она не могла понять, о чем думает Ричард, вид у него был угрюмый и напряженный. Он вел машину на большой скорости, быстрее, чем, по ее мнению, это следовало бы делать на такой узкой извилистой дороге, и смотрел прямо перед собой. Ему пришлось резко затормозить, когда впереди неожиданно показался человек верхом на верблюде.