Возведённые в степень - Валерий Квилория

Шурка безропотно спрятал огарок с тетрадным листом и накрылся одеялом. Закрыл глаза, представил стреляющего из пушки отца, который был артиллеристом запаса, и провалился в бездну сна.

Перед восходом солнца, когда над землёй ещё висела сумеречная дымка, комендантский грузовик подъехал к опушке леса. Спешившись, школьная дружина пробралась через кусты, прошла под мрачной сенью могучих елей и через какую-то сотню шагов вышла на поляну. Странное представляла она зрелище – берёзы вокруг стояли совершенно голые без коры и мелких ветвей. А на противоположном краю возвышалось нечто шарообразное высотой никак не меньше трёхэтажного здания. Коричневого цвета строение располагалось между несколькими деревьями, которые подпирали его со всех сторон.

– Это гнездо, – шепнул биолог. – Шершни строят его из бумаги, а бумагу делают из собственной слюны и пережёванной берёзовой коры.

– А что внутри? – отозвался шедший рядом Миша.

– Соты из шестигранных ячеек. Расположены обычно в несколько ярусов отверстиями вниз. Там они держат свои личинки и запасы пищи.

Бесшумно ступая, школьники подобрались к гигантскому шару.

– Ничего себе гнёздышко! – осторожно потрогал Миша коричневую стену. – Как коробка картонная.

Действительно, материал, из которого было сделано гнездо, походил на тонкий и прочный картон. Со стороны поляны в шаре зияло одно-единственное отверстие, по своим размерам напоминающее тоннель метро.

– Жаль, что Нечапай по ночам спит, – огорчился Лера. – Он бы живо Светочку в темноте нашёл.

– Джек лучше, – заспорил Шурка, – овчарки знаешь, как по следу ходят?

– Помню-помню, – насмешливо подтвердил Лера, – как твой Джек нас полночи вокруг дядьки Микитиного сена водил.

– Тише вы, – одёрнул их учитель. – У насекомых и нюх, и слух не хуже собачьего.

Разбив отряд на три части, Пантелеймон Юрьевич устроил засаду. Первая группа притаилась в кустарнике слева. Вторая – справа. Огонь их оружия должен был пересекаться под прямым углом у входа в гнездо.

– Стреляйте по шершням только тогда, когда они выйдут из шара, – объяснял учитель. – Не то в Щербину попадёте.

– А нам куда? – обиделся командир третьей группы. – В резерв, что ли?

– В резерв до особого распоряжения, – уточнил Пантелеймон Юрьевич. – Спрячьтесь на другом конце поляны, и если какой-нибудь шершень взлетит, стреляйте по нему изо всего, что стреляет.

– Пантелеймон Юрьевич, – насупился Шурка, – а как же Светочка? Её надо сейчас спасать, а то утром «тигровые» проснуться и…

– Захарьев, – посуровел биолог, – не трави душу. В гнездо идти смертельно опасно. И Щербину не спасём и сами пропадём. Надо сразу шершней перебить, а потом уже в их логово соваться.

Расстроенный Шурка отошёл в сторону. Постоял, почесал за ухом, наконец, сел на траву и решительно сдёрнул с ног кроссовки. Чуть подумал и носки тоже снял. Никто, кроме Леры, на это не обратил внимания. А Шурка выхватил из ножен саблю и, сверкая пятками в лучах восходящего солнца, скрылся в мрачном отверстии гигантского гнезда.

– Шурка! – закричал шёпотом Лера.

Но Шурка даже не обернулся. Тогда Лера достал из кобуры маузер и, скинув на ходу обувь, поспешил следом.

Внутри шара было темно, хоть глаз выколи. Идти пришлось ощупью, всё время взбираясь по наклонной поверхности. Лера водил вытянутой левой рукой перед собой, а правую – с пистолетом держал наготове. Впереди топал босыми пятками по картону Шурка. Внезапно шаги его стихли. Лера прошёл ещё немного и пошарил вокруг себя – никого. Тогда он опустил руку и – о, ужас! – наткнулся на чью-то кудлатую шкуру. «Шершень!» – испугался Лера.

– Тише, – прошипел в этот миг «шершень» Шуркиным голосом. – Садись.

И, схватив друга за рукав, потянул вниз. Только теперь Лера понял, что перед ним на корточках сидит Шурка, а кудлатая шкура не что иное, как его всклокоченные волосы.

– Ты чего? – присел Лера.

– Тс-сы, слушай.

Лера прислушался. Где-то рядом едва слышно тикали часы.

– Шершни что, тоже по будильнику встают? – удивился Лера.

– Такого быть не может, – шепнул Шурка и чиркнул спичкой.

В дрожащем кругу света перед ними качались две ноги в девчоночьих туфельках. Друзья задрали головы и увидели, что над ними висит приклеенная спиной к потолку Светочка Щербина. Из глаз одноклассницы бесшумно текли и одна за другой падали на пол слёзы.

– Тик-так, тик-так, – стучали они по гулкому картону.

Спичка догорела, и гнездо вновь погрузилось в темноту. Тогда Шурка достал из кармана недописанное письмо родителям, свернул его в трубочку и сделал нечто вроде маленького факела. Проткнув саблей ближайшую стену, он поджёг письмо и вставил его одним концом в образовавшуюся щель. В отблесках пламени по стенам заскакали причудливые тени.

– Держи за ноги, – приказал Шурка.

Лера подхватил Светочку под коленки, а Шурка взял саблю двумя руками и в неверном свете бумажного факела принялся вырезать кусок картонного потолка, к которому была приклеена одноклассница. Щербина не издавала ни единого звука, только слёзы продолжали литься из её глаз.

– Наверное, парализовали, – печально заключил Лера.

Шурка не ответил. Отдуваясь и пыхтя, он упорно резал картон. Когда осталось совсем немного, за спинами друзей раздался подозрительный шорох. Лера оглянулся и увидел широченную жёлтую голову с чёрными глазами. Шевеля длинными усами, шершень сонно тыкался о стены.

– Шурик, быстрее, – поторопил Лера, – а то они сейчас очухаются и зададут нам жару.

Шурка запыхтел как паровоз. Сабля ходила ходуном, вырезая последние сантиметры. Наконец, Светочка рухнула вниз и, подхваченная друзьями, была аккуратно поставлена на пол. Через образовавшееся в потолке отверстие, в гнездо проникли первые лучи утреннего солнца. В его свете мальчишки разглядели, что отовсюду из гигантских шестигранных ячеек на них смотрят чёрные, словно сама смерть, глаза шершней-мастодонтов. Смотрят и не двигаются. То ли ещё не проснулись, то ли ещё не верят, что вместо одной у них появилось сразу три порции мяса.

– Братцы, – просипел от волнения Лера, – скорее лезьте в дыру, пока «тигровые» не набросились. Я прикрою.

Без лишних слов Шурка лихо вбросил саблю в ножны, подпрыгнул, ухватился за край отверстия в картоне, подтянулся и был таков. Только босые пятки дрыгнули на прощание. В следующий миг сверху свесилась его кудлатая голова.

– Лерчик, – позвала она, – поднимай.

Шершни, шевеля усами, по-прежнему пребывали в раздумье. Лера поспешно подхватил Щербину под колени и встал во весь рост.