Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - Александр Григорьевич Звягинцев

Телиани затих. Потом негромко спросил:

— Кто ты?

Ледников ткнул концом биты в затылок:

— Отвечай на вопрос. Где моя сестра?

— Какая сестра? Я не знаю… Что тебе надо в моем доме?

— Слушай меня внимательно. Ты со своими людьми похитил мою сестру, журналистку, когда она прилетела из Москвы…

— Зачем?

— У нее были материалы против твоего хозяина. Если с сестрой что-то случилось, лучше тебе сразу сдохнуть. Если она жива, говори, где она!

— Я не знаю ничего про твою сестру. Клянусь матерью!

— Поклянись своей дочкой. Но сначала подумай, что с ней будет, если ты не скажешь, где моя сестра.

Телиани завозился, замычал от страха:

— При чем здесь моя дочь! Слушай, я не трогал твою сестру. Сатрап ничего не говорил про нее! Он не доверяет мне теперь… Все, что касается суда, он обсуждал только с этим… Красавиным. Он теперь доверяет только ему! Это мог сделать только он! Клянусь!

— Значит, тебе не жалко свою дочь… Думаешь, ты один поставляешь девочек в бордели?

Телиани заскрипел зубами.

— Я не трогал твою сестру! Я не знаю, кто она! Ну, поверь же мне!

Ледников встал. Пожалуй, этот палач действительно не при делах. Нурия попала в другие лапы. Теперь с этим животным надо было поговорить помягче — они сразу реагируют на смену тона.

— Ладно, допустим, это сделал не ты. Но ты должен был что-то слышать про это…

— Ничего. Поверь, ничего. Я уже три месяца ничего не слышал от Сатрапа и не общался с ним. Теперь все идет через Красавина. Это он платит охранникам в тюрьме, чтобы те передавали Сатрапу записки. И звонит Сатрап теперь только ему…

Телиани что-то еще говорил, мотая головой, но Ледников его уже не слушал. Он вышел из дома. У ворот уже стояли несколько полицейских машин, а рядом с одной из них красовался сеньор Рамон собственной персоной.

— Говорит, что не знает, — покачал головой Ледников.

— Ему стоит верить?

— Боюсь, он действительно не знает.

— Но мы с ним все-таки поработаем… — многозначительно пообещал сеньор Рамон.

— Берите его. А я пока займусь вторым, он живет здесь неподалеку.

— И что вы намерены ему сказать? — скептически спросил сеньор Рамон.

— Я намерен его напугать.

— Чем?

— Расскажу ему о том, какое будущее его ждет. Это должно произвести на него впечатление.

Сеньор Рамон ничего не сказал. Хотя у него наверняка были свои соображения на сей счет. Он только спросил:

— Сколько вам потребуется времени?

— Немного. Совсем немного. О смысле жизни я с ним беседовать не собираюсь.

Глава 14

Caer como una bomba

Упасть, как бомба

Олег Красавин, судя по всему, был закоренелым метросексуалом. Он наверняка был им еще до появления самого этого термина, введенного лет пятнадцать назад каким-то британским журналистом. Им британец обозначил современных мужчин, тратящих уйму времени и денег на свой внешний вид и ведущих соответствующий образ жизни. Метросексуал посещает спа-салоны, красит ногти бесцветным лаком и даже иногда бреет ноги. Метросексуал — это нечто противоположное «мачо», потному, вонючему, грубому самцу. Он поклонник всего модного, богатого, стильного. Обыватель обычно не отличает метросексуала от гея, что вполне объяснимо, но это ошибка. Метросексуал может быть любой сексуальной ориентации. Вот и у Красавина была вполне благополучная семья.

Из-за позднего времени и жары Красавин предстал перед Ледниковым в шелковом японском халате.

— Это вы мне звонили? — осведомился он. — Чем обязан в столь поздний час? Учтите, у меня мало времени, я рано утром улетаю.

Ледников прошел в дом. Это было настоящее логово метросексуала — изящная мебель, самая навороченная техника, картины на стенах, тьма каких-то безделушек.

— Олег Венедиктович, я задам вам пару очень конкретных вопросов и рассчитываю получить на них столь же конкретные ответы.

— А прежде не могли бы вы объяснить столь же конкретно, кто вы такой? И кого вы представляете?

— Вы еще не догадались?

— Кое-какие соображения у меня есть… Но хотелось бы услышать что-то и от вас.

— Ну, извольте… Я — представитель российских спецслужб, оказывающий содействие испанским правоохранительным органам. А они, как вы наверняка знаете, сейчас проводят несколько оперативных мероприятий против так называемой «русской мафии» в Испании. Наверное, слышали? Операция «Шмель» и так далее…

— Да, кое-что я слышал, разумеется. Но какое отношение имею я ко всему этому? Кстати, у меня есть впечатление, что испанцы действуют порой очень грубо, не слишком утруждая себя доказательствами…

— Действуют так, как им позволяет закон. Могу вас просветить. Согласно испанскому законодательству, следствие имеет право лишить человека свободы в «превентивном», предварительном порядке на срок до двух лет. В особых случаях этот срок, если суд не готов вынести приговор, может быть продлен еще на два года… Представляете? Можно провести в заключении четыре года до разрешения судьи выйти под залог или до его решения о прекращении дела ввиду недостатка доказательств и улик…

Лицо Красавина застыло.

— Уверяю вас, четыре года в испанской тюрьме — это серьезно. Конечно, это не наша Бутырка, но для человека впечатлительного и привыкшего к определенному уровню комфорта удовольствие хилое…

Ледников демонстративно обвел глазами жилище Красавина.

— Во всяком случае, раем она не покажется. А учитывая, какой политический резонанс приняло дело «русской мафии», что поставлено на кон, вряд ли стоит рассчитывать на благожелательность испанской Фемиды. Испанский суд, как известно, самостоятелен и неподкупен, но судьи тоже люди. И они тоже испанцы, которые сейчас сильно запуганы «русской мафией»…

— Простите, так при чем здесь я? — дрогнувшим голосом спросил Красавин.

Ледников улыбнулся. — Да какая разница, — махнул он рукой. — При том вы или при этом? Все это так — несущественные детали. Можете считать, что вам не повезло, и вы попали под поезд. Или под грузовик… Что вам больше нравится? Согласитесь, глупо человеку, попавшему под грузовик, спрашивать: а при чем здесь я? Так уж сложилось.

— Но…

— Никаких «но», Олег Венедиктович. Я же вам объясняю — все уже произошло. Знаете, как в дурном кино? Человеку наносят удар и говорят: падай, ты убит. И он падает. Так вот я пришел сказать вам, что грузовик уже стоит у ворот вашей чудесной обители. Хуже того — мотор уже ревет, как в песне поется… Я пришел дать вам последний шанс попытаться выбраться из-под его колес.

— Я не понимаю вас! — чуть ли не взвизгнул Красавин.

Ну, что ж, пациент готов давать признательные показания, оценил его состояние Ледников. Но, пожалуй, стоит ему еще немного пощекотать нервы.

— Кстати, наденьте, наконец, штаны, — издевательски посоветовал он Красавину. — В вашем