Владыка морей ч.1 - Дмитрий Чайка

ответила Юлдуз, немного подумав. — Но я все равно не могу это решить без моего мужа. А где он, кстати?

— Он в двухстах милях отсюда, — пояснил ей Стефан. — Осаждает Пелузий.

— Я поеду туда! — вскинулась Юлдуз.

— Даже речи быть не может, — покачал головой Стефан. — Ты останешься здесь. Это приказ самого Святослава. Но я скажу тебе по секрету, моя дорогая, он довольно скоро будет здесь. Эта осада не продлится долго.

— Откуда вы знаете? — удивилась княжна. — Осада сильной крепости может длиться годами!

— Тебе уже приготовили покои и ванну, — уклонился от ответа Стефан. — Служанки заждались тебя, моя дорогая. Вода стынет. Тут не так хорошо, как в Братиславе, но вполне пристойно. Уверен, тебе понравится. Приведи себя в порядок с дороги, а потом я жду тебя к ужину. Я нашел здесь отличного повара. Ты когда-нибудь пробовала свинину в остром соусе с овощами? А запечённых дроздов? А жареную на решетке свежую рыбу, взятую на огонь прямо из рыбацкой сети? Никаких специй, только соль! Ты многое потеряла, моя дорогая! Я тебя угощу на славу. Пальчики оближешь!

Стефан замолчал на полуслове, потому что в покои вбежали два алаунта самого свирепого вида и уставились на него недобрым взглядом. Он застыл, не смея двинуться, ощущая, как что-то внизу живота настоятельно зовет его в то место, в котором даже великие логофеты Египта находят уединение. Он не шевелился, и правильно сделал. У псов приподнялась верхняя губа, обнажились крупные, чуть желтоватые клыки, а сами они издали низкое утробное рычание.

— Это еще что такое? — еле слышно прошептал он.

— Это мои пёсики, — весело ответила Юлдуз, — мне их жупан Горазд подарил. Он их сам натаскивал. Он говорит, они лучшие, что у него были за все время. Эта пара бегущего тура останавливает. Правда, они милашки, дядя Стефан? Я вас сейчас познакомлю.

1 Современные города Пула, Риека, Задар и Сплит в Хорватии.

Глава 10

В то же самое время. Май 637 года. Окрестности Пелузия. Сейчас — небольшая деревушка в 30 км восточнее Суэцкого канала.

Этот город был щитом Египта. Пелузий должен был защищать его от нападений с востока, но он довольно скверно справлялся с этой ролью. Его брали все, кто шел сюда с серьезными намерениями. Разве только мелкие шайки арабов он мог удержать. Арабы и вовсе не умели толком брать крепости. Хотя… Сейчас многое изменилось.

Армия нового хозяина Египта обложила крепость плотно, отрезав его от порта. Со стен видели усатых словен с римскими скутумами. Видели разрисованных татуировками данов, видели каких-то диких парней на низких мохнатых лошадках и даже отряды египтян из Дельты, вооруженных одними копьями. Египтян было много, так много, что воины невольно ежились при виде этого зрелища. Египтяне ненавидели солдат императора. Ненавидели за все годы гонений их веры, ненавидели за пытки и убийства священников — монофизитов, ненавидели за то, что императоры железной рукой взыскивали все подати в голодные годы, оставляя истинных владельцев этого зерна погибать от голода. Они кормили константинопольскую чернь, пока дети этих людей умирали, жалобно глядя на своих плачущих от горя матерей. То один, то другой египтянин подходил к стене и, глядя на солдат с фанатичной ненавистью, водил ребром ладони по шее. Не по себе воинам было от всего этого.

Самый восточный из рукавов Нила, на котором и построили когда-то Пелузий,был мутным от несметного количества песка, что несли сюда ветры пустыни. А потому портовый город стоял от моря уже в трех милях, а здешние причалы пустели. А ведь когда-то эта гавань был весьма оживленной. Оживленной настолько, что вспыхнувшая именно здесь в правление императора Юстиниана чума разнеслась по всему обитаемому миру, убив каждого третьего. Превосходный лен, выращиваемый в этих землях, охотно вывозился во все концы Империи, и это стало причиной настоящей беды.

— Город крепкий, княже, — Вячко склонил голову перед бывшим однокашником. — Гарнизон — полных три тысячи. Если на стены полезем, кровью умоемся. Надо требушеты ладить и гуляй- город.

— Обождем, — спокойно ответил Святослав. — Здесь одни ворота, Вячеслав. В них-то мы и войдем. Готовь две сотни отборных бойцов. Ты поведешь.

— Я чего-то не знаю? — испытующе спросил Вячко.

— Ты чего-то не знаешь, — согласно кивнул Святослав. — Но узнаешь первым, как только придет время. Готовь две сотни. И глаз с ворот и стены не спускать. Спать в доспехе, оружие при себе.

— Так это… — понимающе оскалился Вячко.

— Может случиться в любой момент, — усмехнулся в ответ Святослав.

* * *

Десятник Никита делал обход своего участка. Воины — ленивая скотина. Тупая, ленивая скотина! Они всегда будут дрыхнуть на посту, даже если враг стоит у ворот. Особенно сейчас, перед самым рассветом. Особенно если они набраны из сирийцев, италийских греков и палестинцев. Этим дай волю, они будут и днем спать, скрываясь от лютой египетской жары. Горцы из Анатолии и болеарские пращники куда лучше, да только их тут почти нет. Да! Он так и думал. На посту бардак. Два барана, охранявших ворота, болтают, не особенно глядя по сторонам. У них и выхода нет. Если не болтать, сон сморит тут же. Наверное, прикидывают, сколько жалования они получат, когда с города снимут осаду. Если снимут, и если выплатят… Жалование выдавали довольно давно, и воины были изрядно злы. А тут еще и Александрию варвары захватили, что отодвигало перспективу получения денег куда-то в заоблачную даль. Никита поднялся на стену, встал между зубцами и, воровато оглянувшись по сторонам, зажег маленькую масляную лампу. Он взял ее в руку и сделал круг, потом второй, потом третий. Вот оно! Со стороны лагеря он увидел ответный сигнал. Никита затушил лампу и неспешно пошел вниз, проверяя ход ножа в ножнах. Хороший нож, ухватистый. Тот парень сказал, что германцы зовут его Искатель душ. Он вспоминал…

— Ты Хонза? — смуглый, худой как палка грек, обросший молодой бородкой, смотрел на него с усмешкой, проникая острым взглядом в самую душу.

— Я больше не Хонза, — хмуро ответил он, с легким ужасом отмечая, что грек говорит с ним по-словенски. — Хонза умер, а я теперь Никита. Это имя дали мне при крещении. Кто ты и что тебе нужно?

— Ты давал клятву верности государю, — посмотрел на него грек.