Пуля убеждает с лету - Илья Деревянко

…Все вышеописанное произошло за несколько минут до нашего появления. (Точное время установить не удалось.) Приказав Коту заняться раненым майором, я вместе с Протасом попробовал отыскать беглого мерзавца в лесопосадках на противоположной стороне поля, но безрезультатно… Свою вину в случившемся признаю полностью и готов понести любое наказание…

Число. Подпись».

Из разговора генералов Нелюбина и Рябова.

– А знаете, он вовсе не кокетничает, – Нелюбин отложил в сторону рапорт. – Корсаков действительно убежден в том, что виноват дальше некуда. Дескать, «не просчитал все возможные ходы и хитрости противника, не предупредил людей…»

– Дмитрий не ясновидящий! – заметил Рябов. – Хоть и обладает потрясающей интуицией! Кстати, согласно докладным запискам Протаса и Кота, он радировал погибшим дословно следующее: «Ликвидировать всех без исключения. Понятно? ВСЕХ! Пленных не брать!.. Повторяю приказ – поголовное уничтожение!» Значит, что-то почувствовал. А потом, увидав погибших ребят, страшно расстроился. Он всегда очень болезненно переживает гибель подчиненных и винит в ней в первую очередь самого себя.

– Все бы командиры так, – проворчал Борис Иванович и спросил: – Что показало медицинское обследование Корсакова?

– В целом здоров, психика в порядке, адекватен, но… сильнейший нервный стресс! Надо дать ему длительный отпуск.

– Согласен! Пусть проветрится, отдохнет… Лишь бы не уперся, как в прошлый раз!.. (См. «Инквизитор».)

– Не упрется, – улыбнулся Рябов. – Я уже беседовал с ним.

– Ну и?

– Готов ехать куда прикажут и, по его выражению, «проедать отпускные столько времени, сколько начальство захочет»… Только он просит еще несколько дней для завершения ряда неотложных дел.

– Каких, если не секрет?

– Дмитрий ездит по монастырям: по городским и ближайших к Н-ску областей. Для чего – я не спрашивал. Неудобно, знаете ли…

Пару минут генералы молчали.

– Дайте сигарету, – вдруг попросил Нелюбин, закурил, выпустил кольцо дыма и хмуро сказал: – А чертов Фараон продолжает гулять где-то поблизости! Я почти физически ощущаю его тлетворное дыхание. Но вычислить тварь не могу. Не говоря уж о тех, КТО за ним стоит!

– Я тоже! – сознался Рябов. – Хорошо хоть нападения прекратились.

– ПОКА прекратились, – подчеркнуто произнес Борис Иванович. – Неспокойно у меня на душе. Гложет ее что-то. Не за себя, не за вас, – за страну!

– А может, просто бесы искушают? – предположил Владимир Анатольевич.

– Может, и так, – тяжело вздохнул Нелюбин. – Ладно… поживем увидим… На все воля Божия!..

Недавно отреставрированный монастырь смотрелся величаво и торжественно. На фоне небесной синевы золотом сверкали купола с крестами. Выйдя за ограду, я повернулся лицом к монастырю и трижды перекрестился с земными поклонами. Потом обошел сидящих в тени нищих, дал каждому по сторублевой купюре, сел в машину и завел мотор. Моя пожилая, но ухоженная «девятка» понеслась по прямой, окруженной соснами дороге. «Этот последний, – устало подумал я. – Других, к сожалению, не знаю. И на карте больше нет…»

После категорического отказа начальства покарать меня за недальновидность и халатность я постоянно ездил в те монастыри, до которых мог добраться. И везде заказывал панихиды по убиенным воинам Андрею, Степану и… по заблудшему рабу Божьему Кириллу. А также подавал о них поминальные записки на год вперед. Иногда, правда, меня начинали раздирать сомнения: а что если тот сон, где Ильин признавался в педофильских намерениях – обычное бесовское обольщение? Что если у покойного Альбертыча ничего подобного и в мыслях не было? А я его «заблудшим» обзываю!.. Таиланд, конечно, местечко гнилое, но… может просто, не подумав, купил первую попавшуюся путевку?! Мало ли как в жизни бывает?!!

Заметив согбенную фигуру в черном, бредущую по пыльной обочине, я резко затормозил.

– Вам куда, отец? Давайте подвезу!

– Спаси тебя Господь, сынок. Тут недалеко. Сам дойду, – тихо ответил седой, изможденный монах с длинной бородой и в ветхой, заплатанной рясе.

– Да как же недалеко? Ближайшая деревня в семнадцати километрах отсюда. А вы… вы босиком! – не на шутку разволновался я.

– Это ерунда, мелочи. А вот у тебя на сердце рана кровоточащая, – прозвучало в ушах, хотя рта старик вроде бы не открывал. – Ты скорбишь о погибших боевых товарищах и безосновательно винишь себя в их смерти. Ты заказываешь заупокойные по заблудшему Кириллу и терзаешься мыслью: «А вдруг он не заблудший?!.» Успокойся, сынок. Не переживай. Главное – заказанные тобой панихиды и поданные поминальные записки в двадцати монастырях! А заблудший, не заблудший – Бог Сам решит. Ему виднее… Езжай с миром, – худая рука осенила меня крестным знаменем.

– Спасибо, отец, – прошептал я. – Позвольте вас вас все-таки подве… – я осекся на полуслове. Монаха на обочине больше не было. Следов в пыли тоже…

Начало сентября 2007 г.

Н-ск. Здание ФСБ на

Лукьянской площади.

10 часов утра

– Присаживайся, Дима! – генерал-майор Рябов широким жестом указал на мягкое кресло и любезно осведомился: – Кофе? Чай? Сок? Минералку? А может, перекусить хочешь?

– Спасибо, не надо, – оставшись стоять на месте, отказался высокий, коротко стриженный блондин с прямым, твердым взглядом и мрачно в упор спросил: – За что?! Почему?! Работы же невпроворот!

– А ты полюбуйся на себя в зеркало, – посоветовал начальник Управления.

Полковник Корсаков неохотно подошел к большому, во весь рост зеркалу на стене, заглянул туда, поморщился, но ничего не сказал.

– Щеки ввалились, костюм мешком, – резюмировал генерал. – Да и не мудрено! Врачи до сих пор поражаются, как ты сумел выжить посте ТАКИХ ранений[57]… Кожа да кости от тебя остались! Короче – тебе необходимо восстановить здоровье. Об отделе не беспокойся. Временно сдашь полномочия майору Филимонову, ему не впервой. Да и всего-то месяц…

– Владимир Анатольевич, так нельзя! – возмутился блондин. – Я остался на Земле, не вошел в светящийся тоннель (см. «Спецы») исключительно по одной причине – России угрожает смертельная опасность! Каждый боец на счету[58]! И, чтобы предотвратить, на худой конец локализовать ее, мы не должны терять ни минуты! А вы говорите – «месяц»… Да, выгляжу я не лучшим образом, но это всего лишь видимость! Раны полностью зажили. Силы и реакция остались прежними. Вот посмотрите. – Неуловимым движением он выхватил из-под костюма боевой нож и молниеносным броском пригвоздил к стене рассевшуюся там жирную муху.