Краткий курс научного карьеризма. Пособие для молодого чиновника - Михаил Щербаченко

Помнится, он был малозаметен, суховат, неулыбчив – классический тип чиновника. Не знаю, был ли он скромен, но манией величия точно не страдал. Сомневаюсь, что он одобрил бы идею возвыситься над последними приютами именитых соседей – выдающихся военачальников, артистов, ученых, спортсменов. Короче, создали человеку ложный образ.

Посещение кладбища нередко рождает неожиданные мысли. Причем не столько о вечном, сколько о сущем, суетном, бренном, преходящем. О занятных свойствах власти, например. Чем она хороша, помимо возможности устроить свое настоящее и будущее? А тем еще, что перемещает вас в иной круг общения. Вчера вы были заурядным чиновником и водили компанию с равными себе. Хотя всегда мечтали порассуждать о театре с Кириллом Серебренниковым, расспросить о Кубке Стэнли Павла Буре, предложить сюжет для книги Борису Акунину, постоять рядом с роялем, когда на нем играет Денис Мацуев, и для полного счастья испить коньячка с мудрецом Арменом Джигарханяном. Почему нет, мечтать не вредно.

Но вот по прошествии времени вы достигаете разряда уважаемых руководителей, и тут выясняется, что объекты ваших «мечт» сами желают с вами познакомиться, есть у каждого к вам какое-то дело. Предложение или просьба, последнее чаще. Таким образом, вы получаете возможность сблизиться, представить этим людям себя, о котором они еще вчера понятия не имели, в качестве не только полезного, но еще и приятного эсквайра. И вот уже Серебренников просит вас посидеть на репетиции, Буре зовет помахать клюшкой в компании с Фетисовым и Ларионовым, Акунин благодарит за подаренный сюжет, Мацуев предлагает сыграть в четыре руки, а Армен Борисович уже откупоривает заветный сосуд, который, оказывается, только вас и дожидался.

А дальше вы начнете шить костюмы у Юдашкина, обедать в ресторанах Новикова, позировать для Никаса, а если очень повезет, сниметесь в эпизоде у самого Никиты Сергеевича.

Представляете, какие открываются возможности для роста самооценки! Да и кто на вашем месте не уверовал бы в то, что служебный скачок всего лишь подтверждает ваше суверенное право сидеть за одним столом с грандами. Но вы пойдете еще дальше и всерьез уверуете, что, если завтра вас уволят с должности, эти люди будут по-прежнему звать вас на блины. Ну, может, кто-то и позовет, но это будет, как выразился академик Ландау, случай скорее единственный, нежели редкий.

Власть людьми дается, людьми и отбирается. В этом, если угодно, ее ироничность и лукавство. Так что подержались за власть – и отпустите без сожаления. Учитесь властвовать собою, как рекомендовал Евгений Онегин. Хотя он, кажется, не был чиновником.

Сейчас уже и не вспомнить, когда у Ивана Леонтьевича проснулась страсть к перевоплощению и романтическим аксессуарам, вроде бы далеким и от предметного мира заместителя мэра по вопросам жилищно-коммунального хозяйства, и от потрепанной внешности города, где развивался наш сюжет. Видимо, началось с того, что на день рождения местный художник подарил ему портрет, выполненный в венецианской манере. На картине Иван Леонтьевич был изображен натуральным дожем, в камзоле и шляпе с пером, простецкий его нос был слегка вытянут и заужен, а длинные тонкие пальцы имели мало общего с бурлацкой пятерней оригинала. Сходство, тем не менее, угадывалось, и наш герой, опознав себя иного, загрустил о том, что родился не там и не тогда.

Надо заметить, что в городе своевременно подхватили столичную идею – в целях сближения с начальниками награждать последних всякими изысканными премиями. Иван Леонтьевич сначала от скуки, а потом вполне осознанно посещал мероприятия различных обществ, ассоциаций и фондов, где при зрителях и телекамерах чествовали «людей года», «лидеров города», «защитников идеалов», «радетелей прогресса», «поборников единства», – словом, персон, достойных во всех отношениях.

Постепенно Иван Леонтьевич собрал объемную коллекцию наградного имущества, куда входили расшитая золотыми звездами лиловая мантия (за вклад в науку и образование), бурка с папахой, халат с тюбетейкой и безумно дорогая шуба из голубых горностаев (за поддержку кавказской, среднеазиатской и северной диаспор), фрак с маской мистера Икс (за содействие в развитии театрального искусства), полная экипировка рыбака и охотника (за сохранение окружающей среды) и многое иное. Все это не помещалось в городской квартире и было перевезено в загородный дом, где для коллекции соорудили специальный флигель. В нем, помимо живописных нарядов, размещались разные виды оружия, таинственные ордена, медали и монеты, шкуры и чучела животных, спортивные кубки, музыкальные инструменты. Стену гостиной украшал огромный шелковый ковер, на котором Иван Леонтьевич был выткан в образе Зевса-громовержца.

Время от времени хозяин закрывался во флигеле и расхаживал перед зеркалом в том или ином облачении, размахивал казачьей шашкой, бренчал на дутаре «Светит месяц» и тыкал рогатиной чучело медведя. Он проживал другие жизни, которые были интереснее, ярче, острее. И ремонт аварийного жилья томил его душу.

А однажды Иван Леонтьевич получил письмо от фонда поддержки выдающихся сынов отечества. В изысканных выражениях заместителя мэра просили принять доселе невиданную награду – региональный орден Подвязки. Сердце нашего героя застучало сильнее, – благородным рыцарем он еще не был.

В назначенный час Иван Леонтьевич подъехал к оперному театру, где и происходило торжество. Первым выдающимся сыном, приглашенным московскими телеведущими на сцену, оказался директор городского оптового рынка. Заместитель мэра натужно поаплодировал вместе со зрителями, но холодок пробежал по его спине. Далее, вперемежку с концертными номерами и шуточками ведущих, награды получили владелица косметического салона, где хорошели жены и подруги городских бонз, тренер футбольного клуба, торчащего в зоне вылета в третьем дивизионе, и директор строительного треста, номинант сразу семи уголовных дел.

А под конец ведущие представили генерального спонсора мероприятия. Им оказался помощник депутата городской думы, он же знатный криминальный авторитет. Зазвучали фанфары, и на сцену пригласили самого дорогого гостя – заместителя мэра. Награждение, к ужасу доблестного Ивана Леонтьевича, лично осуществил генеральный спонсор, завершив церемонию истинно рыцарским напутствием: «Респект, братан!»

С тех пор в узком кругу наш герой именует орден Подвязки орденом удавки.

Премудрый Талейран учил, как делать карьеру чиновника: держаться в тени, не проявлять инициативы и одеваться во все серое. Вполне вероятно, что это наставление со временем несколько одряхлело; во всяком случае, тезис о сером одеянии точно увял.

Понятно, что не благородный серый цвет вызвал иронию Талейрана, но безликость, стертость обладателя костюма. Серость может быть любого цвета, скажет читатель, и я немедленно соглашусь, но с одной оговоркой: порой с виду ординарные люди во власти кажутся более убедительными, более уместными.

Мысль эта пришла несколько лет назад в Китае, где российскую делегацию, в которой состоял и автор этих строк, принимали высокого ранга руководители Пекина. Они были поголовно в черных костюмах, черных туфлях и черных галстуках. Когда присели, один из китайцев снял пиджак и приоткрыл белые носки, – потом нам объяснили, что это олигарх, и ему позволительна легкая вольность.