Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

– Ощущение сильного холода – один из симптомов шока, – сказала она.

– Ощущение сильного шока – один из симптомов, которые я наблюдаю у себя, – ответила Теодора. – А вот и Люк с доктором.

В коридоре слышались их быстрые, встревоженные голоса. Элинор сбросила Теодорин халат и со словами: «Только бы они не вздумали стучать – еще один стук меня доконает» – убежала надеть свой. За спиной у нее Теодора просила Люка и доктора подождать минутку, сейчас она откроет дверь. Затем голос Люка произнес учтиво:

– Ну у тебя и лицо, Теодора! Как будто привидение увидела.

Вернувшись в комнату, она отметила, что и Люк, и доктор полностью одеты. Ей подумалось, что это неплохая мысль: встретить ночной холод, если он повторится, в свитере и шерстяном костюме. И плевать, что скажет миссис Дадли, узнав, что по крайней мере одна постоялица спит на чистом белье в уличной обуви и шерстяных носках.

– Ну, джентльмены, – спросила Элинор, – как вам нравится жить в доме с привидениями?

– Очень даже, – ответил Люк. – Замечательный повод выпить среди ночи.

Он держал в руках бутылку и стаканы. Элинор подумала, как уютно это будет, сидеть тесным кружком, в четыре утра, и пить бренди. Они говорили беспечно, быстро, исподтишка косясь друг на друга, и каждый гадал, какой тайный страх поселился в других, отыскивал в чертах и движениях перемены, невольные проявления губительной слабости.

– Что-нибудь происходило, пока мы были снаружи? – спросил доктор.

Девушки переглянулись и прыснули со смеху – на сей раз искренне, без тени истерики или страха. Через минуту Теодора ответила прилежно:

– Ничего особенного. Кто-то молотил в дверь пушечным ядром, затем пытался забраться внутрь и съесть нас, а когда мы не открыли, чуть не надорвался от хохота. Однако ничего серьезного.

Элинор встала, с любопытством открыла дверь и проговорила удивленно:

– Я думала, она разлетится в щепки, а тут ни царапины, и на остальных дверях тоже. Нигде никаких следов.

– Как мило, что оно не портит двери, – сказала Теодора, протягивая Люку стакан. – Мне было бы до слез жалко, если бы милый старый дом пострадал. – Она подмигнула Элинор. – Нелли собиралась завизжать.

– Ты тоже.

– Ничего подобного. Я просто тебя поддержала за компанию. К тому же миссис Дадли заранее предупредила, что не придет. А где были вы, наши мужественные защитники?

– Гоняли собаку, – ответил Люк. – Во всяком случае, какое-то животное, похожее на собаку. – Он помолчал и продолжил неохотно: – Мы выбежали за ним на улицу.

Теодора вытаращила глаза, а Элинор спросила:

– Вы хотите сказать, собака была в доме?

– Она пробежала мимо моей двери, – сказал доктор. – Я только видел, как что-то мелькнуло. Я разбудил Люка. Мы гнались за ней по лестнице, потом по саду и потеряли ее где-то за домом.

– Парадная дверь была открыта?

– Нет, – ответил Люк. – Парадная дверь была закрыта. И все остальные тоже. Мы проверили.

– Мы бродили довольно долго, – сказал доктор, – и понятия не имели, что вы не спите, пока не услышали голоса. – Он произнес веско: – Мы не приняли в расчет одного.

Все озадаченно поглядели на него, и он объяснил, по-преподавательски загибая пальцы:

– Во-первых, мы с Люком явно проснулись раньше вас: мы бегали по дому и на улице больше двух часов, ища, если мне позволено так выразиться, ветра в поле. Во-вторых, мы оба, – говоря, он вопросительно взглянул на Люка, – не уловили ни звука до тех пор, пока не раздались ваши голоса. Стояла полная тишь. То есть стук был слышен только вам. Возвращаясь назад, мы, очевидно, спугнули то, что ждало под вашей дверью. Теперь, когда мы сидим вчетвером, все тихо.

– Я все равно не понимаю, к чему вы клоните, – сказала Теодора, хмурясь.

– Надо принять меры предосторожности, – ответил доктор.

– Какие? Против чего?

– Нас с Люком выманили наружу, а вы оказались заперты внутри. Не возникает ли впечатление… – он понизил голос, – не возникает ли впечатление, что нас хотели разделить?

В ярком утреннем свете даже синяя комната Хилл-хауса выглядела свежо и радостно. Смотря на себя в зеркало, Элинор подумала: это мое второе утро в Хилл-хаусе, и я невероятно счастлива. Все пути ведут к свиданью. Я почти не спала ночь, я лгала и выставила себя идиоткой, а воздух – как вино. Я перепугалась так, что со страха едва не растеряла последний скудный умишко, но каким-то образом я заслужила это счастье. Я столько его ждала. Отбросив усвоенное с детства убеждение, что нельзя говорить о хорошем – сглазишь, она улыбнулась себе в зеркале и произнесла мысленно: «Ты счастлива, Элинор, ты наконец-то получила долю отпущенного тебе счастья». И, отведя взгляд от своего отражения, повторила упрямо: все пути ведут к свиданью, все пути ведут к свиданью.

– Люк? – донесся из коридора голос Теодоры. – Ты вчера ночью стащил мой чулок. Ты гадкий воришка, и я надеюсь, что миссис Дадли меня слышит.

Люк отвечал, что джентльмен вправе сохранить небольшой подарок от дамы и что миссис Дадли наверняка слышит каждое слово.

– Элинор? – Теперь Теодора колотила в разделяющую их дверь. – Ты не спишь? Можно войти?

– Конечно, – ответила Элинор, глядя на свое лицо в зеркале. Ты это заслужила, сказала она себе, это плата за все, что ты вытерпела.

Теодора открыла дверь и сказала весело:

– Какая ты сегодня хорошенькая, моя Нелл. Эта чудная жизнь явно тебе пользу.

Элинор улыбнулась в ответ; ровно то же самое она могла бы сказать о Теодоре.

– У нас должны быть синяки под глазами и потухший взгляд. – Теодора обняла подругу и через ее плечо посмотрела на себя в зеркало. – А только погляди: две цветущие юные красотки.

– Мне тридцать четыре, – сказала Элинор, сама не понимая, из какого чувства противоречия накинула себе два года.

– А выглядишь ты на четырнадцать, – ответила Теодора. – Идем. Мы заслужили свой завтрак.

Они со смехом пробежали по лестнице и через игровую комнату в столовую.

– Доброе утро, – весело сказал Люк. – Как спали?

– Прекрасно, спасибо, – ответила Элинор. – Сном младенца.

– Был вроде какой-то шум, – добавила Теодора, – но в старом доме это естественно. Доктор, чем мы сегодня займемся?

– Хм? – поднял голову доктор.

Он один выглядел усталым, но и его глаза горели так же, как у всех. Это радостное волнение, подумала Элинор. Нам всем очень хорошо.

– Баллехин-хаус, – произнес доктор, смакуя слова. – Дом священника в Борли. Гламисский замок[9]. Не верится, что испытываешь такое на себе. Просто не верится. Я начинаю отчасти понимать восторги настоящих экстрасенсов. Не передадите ли сюда мармелад? Спасибо. Моя жена мне не поверит. У еды сегодня какой-то особенный вкус, вы не находите?