Клятва братьев - Морган Райс

Тор не мог ничего с собой поделать. Долг звал его, как никогда прежде. У него не было выбора.

Не в силах больше ждать, он развернулся и выбежал из комнаты.

Он промчался по коридорам замка, сбежал по лестнице, выскочил через переднюю дверь, и в одиночку понёсся по полям в предрассветных сумерках, под небом, где ещё сияла одна из лун.

"Подожди!" – услышал он чей-то крик.

Тор обернулся и увидел, что все его спутники бегут за ним.

"Ты совсем спятил?" – крикнул Матус. "Что на тебя нашло?"

Но Тору было некогда отвечать. Он бежал и бежал, пока не начало жечь в лёгких, думая только о том, как поскорей попасть на свой корабль.

Вскоре он добрался до обрыва и остановился, глядя вниз.

В лунном свете были видны очертания корабля, который стоял там, где его оставили. Семь верёвок тоже по-прежнему свисали с края скалы.

Тор развернулся, ухватился за верёвку и начал спуск. Он увидел, что остальные поступили также, вслед за ним спеша покинуть райское место. Он не понимал, что с ним происходит, и ему было всё равно.

Скоро он встретится с сыном.

*

На заре Рагона разбудило странное ощущение, и он вышел из замка и пошёл по холмам, нервно сжимая свой посох и вглядываясь в горизонт. Высоко над ним Ликополз вскрикивала и описывала в небе большие круги.

Рагон подошёл к краю скалы и посмотрел на океан, мерцающий в лучах рассвета. Приглядевшись, он сумел распознать силуэт корабля Тора, который течение стремительно уносило от берега.

Рагон, мучимый дурным предчувствием, поднял свой посох и попытался подчинить себе течение, чтобы вернуть корабль обратно. К своему ужасу он обнаружил, что это ему не под силу. Впервые в жизни он оказался беспомощным, неспособным противостоять большему могуществу, чем его собственное.

Сбитый с толку, Рагон внимательно всмотрелся в небо и заметил какую-то тень. До него донёсся потусторонний стон, который не мог бы прозвучать нигде, кроме преисподней, и у него мороз пошёл по коже. Тень скрылась в облаках так же быстро, как и появилась, а Рагон застыл на месте от ужаса, когда осознал, что это было. Демон. Выпущенный из ада.

Внезапно Рагон понял. Демон пролетел над его островом и наложил заклятие помутнения на его гостей и Тора лично. Бог знал, во что он заставил его поверить. Рагон смотрел, как корабль превращается в маленькую точку, уплывая всё дальше от Гувейна, единственного сына Тора, навстречу опасности, масштабы которой Рагон не мог вообразить.

Гвендолин шла по Великой Пустоши, обжигаемая лучами двух безжалостных пустынных солнц, и верный Крон не отставал от неё ни на шаг. Дни напролёт она только и делала, что шагала, поднимая пыль усталыми ногами. Они не останавливались с тех самых пор, как покинули народ Дариуса, полные решимости пересечь пустыню и найти Второе Кольцо, найти подмогу.

Однако, каждый раз, когда он поднимала голову и всматривалась вдаль, впереди было всё то же однообразие, мёртвый пейзаж красной пустыни до самого горизонта. Земля здесь была твёрдой, сухой и растрескавшейся, а кроме неё не было ничего. Глаз мог зацепиться разве что за случайное принесённое ветром облако пыли или одинокий куст перекати-поля. Это был самый унылый пейзаж, который Гвен доводилось видеть, гиблое бесплодное место. Ей казалось, что так можно дойти до края света.

Крон тяжело дышал и поскуливал у её ног, разделяя чувства хозяйки, которая всё больше мучилась от дурных предчувствий и начинала жалеть о том, во что втянула своих людей. Они шли много дней подряд, припасов оставалось всё меньше, особенно воды, и надежды на благоприятный исход их путешествия не прибавлялось. Не было в поле зрения и подходящего места для стоянки. Она не знала, сколько ещё ночей её люди смогут проспать под открытым небом, на голой земле, безо всякой защиты от ледяных ветров, несущих с собой песок, и от хищных тварей, что так и норовили напасть в темноте. Она сама почти не спала, а только отгоняла от себя жужжащих над ухом невиданных насекомых, которые всё равно успели оставить немало укусов на её теле. За ночь до того один из её подданных умер от укуса скорпиона, а этим утром Гвендолин раздавила огромного паука, которых хотел взобраться ей на ногу. Это было царство ядов и притаившейся смерти, дом для рептилий и скорпионов и последнее пристанище для глупцов, которые однажды решились туда забрести.

"Она и правда думала, что сможет привести нас куда-то?" – раздался голос.

Гвен услышала недовольное бормотание, обернулась и окинула взглядом разношёрстную толпу своих подданных – всё, что осталось от Кольца, несколько сотен выживших. Она очень им сочувствовала. Они столько всего пережили: войны, странствия, болезни, голод, потерю любимых и всего имущества, своей родины – их страданиям не было конца. И вот они снова были в пути, шли к туманной цели, которой могло и вовсе не существовать. Они были измучены и озлоблены, начинали терять надежду. Она не могла винить их за это. Сильнее всего её сердце болело при мысли о малышке, пронзительный плач которой не стихал ни на минуту. Иллепра бережно несла девочку, кутала её от солнечных лучей, делая для неё всё возможное. Если бы только Гвен могла обеспечить ей воду, тень и комфортное место для ночлега.

"Если бы за Великой Пустошью действительно что-то было, – ответил другой голос первому, – разве рабы не знали бы об этом? Думаете, они бы не попытались сбежать?"

"За ней ничего нет", – сказал третий. "Всем это известно. Они не дураки, чтобы пытаться её пересечь".

Гвендолин смотрела на лица своих подданных – злые, опалённые солнцем, иссушённые и отчаянные – но когда они подняли на неё свои ненавидящие и безумные от безжалостного солнца глаза, спешно отвела взгляд. Что бы они не говорили, ей невыносимо было видеть их страдания.

Она узнала подстрекателя недовольств – это был Аслин, тот, кто ещё в пещере пытался поднять бунт. Она думала, что он присмирел, с тех пор но, очевидно, это было не так. Она сжалилась тогда над ним и оставила в живых. Теперь она сомневалась, не совершила ли ошибку.

"Куда, по-твоему, мы должны прийти?" – услышала она вдруг голос Аслина, обратившегося к ней напрямую поверх общего гула.

Гвен удивилась его нахальству. Он будто хотел воспользоваться моментом и начать настоящее восстание.

"Ты и дальше будешь притворяться, будто веришь в существование Второго Кольца?" – добавил он. "Почему бы не назвать вещи своими именами и не признаться, что ведёшь нас в могилу?"

Его слова подогрели возмущение в толпе, и у Гвен мурашки пошли по спине от нарастающего напряжения. Её задело такое открытое презрение после всех жертв, на которые она ради них пошла. Неужели именно это и означало быть королевой?

Крон рядом с ней предупредительно зарычал.

"Ничего страшного, Крон", – успокоила она его.

"Нам не стоило драться за тех селян!" – крикнул сзади кто-то ещё. "Мы вообще не должны были там задерживаться!"