Маленькие трагедии большой истории - Елена Съянова

Геополитика входила в моду. Молодая наука родилась с клыками и когтями. «Пространство – как фактор силы» – это выражение Карла Хаусхофера Гитлер поднял, как знамя. Из университетских лекций профессора́ выкинули Геродота и Монтескье, скрестивших географию с политикой, даже швед Челлен, автор самого термина «геополитика», был вычищен: в умах юношества должен был крепко засесть главный геополитик всех времен и народов, личный друг фюрера Карл Хаусхофер.

Карлу дали институт, финансирование, зеленую улицу для любых проектов. Ему позволялось многое: жена Марта, еврейка, находилась под личной охраной Гиммлера; сыновья-полукровки не имели ограничений в карьере, поездках, публикациях. Все это не могло не действовать на психику ученого, а главное – Карлу давали работать.

Но плоды этого труда, начавшие обильно созревать в сороковые годы, вызывали все большее смятение в его душе. «Жизненное пространство» отвоевывалось тяжело и кроваво; от теорий о чистоте расы и крови потянуло дымом крематориев. А когда тщательно подготовленная с участием сына Альбрехта миссия Рудольфа Гесса в Англии сорвалась, Карл Хаусхофер вдруг словно очнулся посреди кошмара.

В мае 1943 года, во вторую годовщину полета Гесса, Гитлер посетил дом Хаусхоферов. В одном из блокнотов Бормана осталась такая запись: «10 мая. 17.00. Фюрер у Хаусхоферов. Оплакивали Гесса. Сопровождать запретил. Отсутствовал четыре часа. Отменил совещание. В крайнем удручении».

В июне того же года Альбрехт Хаусхофер записал: «Отец намерен оставить все должности, о чем уже уведомил министра…».

В 44-м Альбрехта арестовали за подозрение в участии в июльском заговоре; через год расстреляли.

Во время Нюрнбергского трибунала Карла Хаусхофера привезли на допрос Гесса. Тот, разыгрывавший амнезию, своего учителя «не узнал». Вернувшись из Нюрнберга, Карл сжег архивы, часть книг; жена Марта удобрила золой клумбы, посадила цветы… 13 марта оба пришли к ручью, сели на скамейку и приняли яд. Почему? Хаусхофера никто не преследовал; ему никто не предъявил обвинений… Заговорила совесть?

Младшему сыну Гейнцу Карл Хаусхофер оставил записку, которая все объясняет: «Если тебе скажут, что я приложил свою руку к гибели Германии, не верь. Но знай, я приложил свой ум к гибели германской мечты».

В мае 1945-го части дивизии СС прорывались в район Рондорфа.

У эсэсовцев было двадцать «пантер» и отчаянный командир – оберфюрер Гротман, бывший адъютант Гиммлера. Гротман расстался с рейсхсфюрером в районе Штаде: Гиммлер приказал ему вывести уже сформированную колонну и дожидаться приказа. «Я отправляюсь на переговоры, и мне нужны аргументы», – кратко пояснил он, прощаясь с Гротманом.

С того дня прошло две недели: Гиммлер был уже у англичан, но вместо понимания нашел там смерть. Гротман этого не знал; он выполнял приказ.

Двигались в основном ночью, дважды принимали бой с американцами, которые легкомысленно раскатывали по этой земле как у себя дома. И все бы ничего, если бы не один попутчик, которого Гиммлер также приказал доставить в Рондорф.

Его звали Август Хирт; он возглавлял Анатомический институт в Страсбурге и считался одним из лучших специалистов по наследственности. Доктор Хирт был гауптштурмфюрером СС, и никаких возражений против его присутствия в колонне Гротман не имел, если бы не то, что этот чудак потащил за собой. Это были двадцать деревянных ящиков, набитых опилками, над которыми Хирт трясся, называя их «сокровищем». С того дня, как в каждой «пантере» разместили по такому ящику, началось мучение: от внутренностей «пантер» пошел кошмарный запах, который парни глушили алкоголем. На мосту через Эмс штурмбаннфюрер Диц попытался было избавиться от одного «сокровища» – вышвырнуть в реку, но Хирт устроил скандал. Гротману пришлось вмешаться, а то парни скинули бы с моста и самого Хирта.

– Объясните же им, объясните, они не понимают ценности… – кричал Хирт, пятясь от разъяренного Дица и хватая Гротмана за руку.

– Вы провоняли всю колонну вашими «ценностями», – огрызнулся Гротман. – Рейхсфюрер не давал мне поручения таскать за собой всякую тухлятину!

– Тухлятину?! – взвился Хирт. – Так рейхсфюрер вам не объяснил?! Вы ничего не знаете?! – Хирт полез в головную «пантеру» Гротмана; вскоре оттуда раздался его возбужденный голос: – Сюда, сюда! Взгляните же на это, взгляните сами!

Гротман нехотя полез, стараясь почти не дышать. Хирт уже вскрыл ящик и светил в него фонариком.

– Смотрите, да смотрите же! Вот какая! А эта?! А вот такая?! – он поочередно поднимал и бережно укладывал обратно три темных черепа, как будто в париках – на самом деле это были натуральные женские волосы, которые еще не отпали, – А это… это разве не чудо? Это не сокровище?!

Вытянув руки, Хирт совал в лицо Гротману облепленный опилками стеклянный шар, в котором колыхалось нечто с одним глазом посреди сморщенного лба. Гротман отпрянул. Руки с колбой опустились, и появилась другая колба – в ней маленькое, с кулачок, скорбное лицо покачивалось в спирту из стороны в сторону и словно дуло себе под нос.

– Видите, насколько выражена аномалия – почти полное срастание! Здесь у меня вся серия В, а за ней идут патологии конечностей, за ней…

Гротман, не дослушав, вылез из «пантеры». Его едва не вырвало. За ним вылез Хирт: его лицо сохраняло выражение счастья.

– В моей коллекции все антропологические типы нашей планеты, понимаете вы – все! Некоторые образцы свежие, оттого этот запах. Здесь у меня все врожденные патологии голов и конечностей! Понимаете?! На меня работали начальники всех концлагерей Европы! Я сделал то, чего никто уже не сможет повторить! Мне немного не хватило времени и кое-что пришлось уничтожить, но серии V, D и С я сохранил! Понимаете?! Я сохранил!

– Да, да… – пробормотал Гротман, – понимаю… А вы понимаете… если мы с вашими «сериями» попадем к американцам? Это же… это же… – он искал и не находил слово.

– Мне все равно, – отрезал Хирт, – лишь бы сохранить. Я ученый. Я работал.

«Все мы… работали», – подумал Гротман.

Он ничего не сказал. И отдал тайный приказ по колонне – по мере возможности избавляться от «сокровищ» доктора Хирта.

До Рондорфа добрались все двадцать «пантер» СС. Гротман выполнил приказ. В Рондорфе, в бывшем санатории, сейчас работали пластические хирурги – переделывали лица чинам СС. Другие люди снабжали их документами…

Хирту тоже предложили изменить внешность и скрыться. Но узнав, что коллекция погибла, этот чудак пустил себе пулю в лоб.

«Мутные воды “гляйхшалтунг”» – доктрины о всеобщем подчинении национал-социалистической идеологии – это выражение принадлежат Альбрехту Хаусхоферу, сыну знаменитого геополитика и другу Рудольфа Гесса. Альбрехт долгое время исполнял роль эмиссара Гесса в контактах с Британией. Он был также драматургом и поэтом.