Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

и снова ввергли страну в нищету. Чтобы сохранить то, что у нас есть, мы должны топить корабли и уничтожать армии!

По обеим королевским свитам прокатился одобрительный гул, эти люди оружием прокладывали себе путь в жизни.

– Да, – продолжал Шеф, – это приносит пользу женщинам и детям, чему я только рад. Но что мне нужно больше всего и за что я буду платить золотом, а не серебром, – это не новый способ запрягать лошадей или осушать болота, а новый способ драться с императором. С Бруно Германским. Потому что мы с нашими болотами можем и забыть про него, но он про нас не забудет. Риг, отец мой! – Шеф повысил голос до крика и вытащил из-за пазухи амулет, серебряную лесенку. – Ниспошли мне новое оружие для битв! Новый меч, новый щит! Новые катапульты и арбалеты. Это самое главное, что нам нужно. И если приближается Рагнарёк, мы сразимся и победим!

* * *

Улучив момент, когда уехал король, ближайшие советники и друзья решили обсудить его дела. Все трое – Бранд, Торвин и Хунд – сидели на верхнем этаже большой каменной башни Дома Мудрости, в личной комнате Торвина, глядя на ухоженные плодородные земли, на зеленые поля, пересеченные длинной белой полоской Великой Северной дороги, по которой непрестанно двигались всадники и повозки. По настоянию Торвина присутствовал и четвертый – Фарман, жрец Фрейра, один из двух величайших провидцев Пути. Человек малоприметный, он не участвовал вместе с тремя друзьями в рискованных приключениях, зато, по словам Торвина, был посвящен во многие тайны богов.

Бранд, гигант-норвежец, с сомнением покосился на Фармана, но остальных он знал достаточно давно, чтобы говорить без обиняков.

– Мы должны смотреть правде в глаза, – начал Бранд. – Если Шеф погибнет, то погибнет все. Есть много людей вроде Гудмунда, которые по гроб жизни обязаны единому королю и на которых можно опереться как на каменную стену. Но согласится ли Гудмунд сотрудничать с Олафом, или с Гамли, или с Арнолдом, или с любым другим королем данов и норвежцев? Нет. Если он и захочет, ему не позволят его собственные ярлы. А что касается подчинения англичанину… Все держится на одном-единственном человеке. Беда в том, что человек этот безумен.

– Ты уже говорил это однажды, – укоризненно напомнил лекарь Хунд, – и оказался не прав.

– Ладно, ладно, – уступил Бранд. – Может быть, он не сошел с ума, просто всегда был со странностями. Но вы же понимаете, что я хочу сказать. Он выиграл много сражений и выжил в самых невероятных переделках. Однако каждый раз словно что-то уходит из него. И это ушедшее возвращается.

Задумались все трое слушателей: лекарь Хунд, жрец Идун, англичанин; кузнец Торвин, жрец Тора, датчанин; провидец Фарман, человек, чьего роду-племени не ведал никто.

– Шеф и впрямь утратил кое-что, когда убил Сигурда, – подтвердил Хунд. – Он лишился копья. Никто из нас не знает, как оно досталось королю, но он почему-то очень ценил эту вещь. Говорят, что с его копьем теперь не расстается император Бруно, а Хагбарт рассказывал, что он видел, как эти двое сражались и Бруно ушел с добычей. Может быть, это счастливый талисман, и Шеф его упустил.

Бранд решительно замотал головой:

– Нет. У нас здесь есть знатоки, разбирающиеся в чужой удаче, и они говорят, что Шеф своей не утратил. Он так же везуч, как и раньше. Нет, тут что-то другое. Связанное с тем, как он сам к себе относится.

– В Бретраборге он тогда потерял друзей, – снова заговорил Хунд. – Того парня из Дитмарша и богатыря Катреда. Не может ли он чувствовать вину оттого, что он жив, а они мертвы?

Бранду, опытному воину, это объяснение не слишком понравилось.

– Да, такое бывает, – в конце концов признал он. – Но вряд ли проблема в этом. По правде говоря, – он обвел взглядом присутствующих, – я думаю, что все дело в этой проклятой женщине.

– Ты про Годиву, жену Альфреда? – спросил пораженный Хунд.

Он знал обоих с детства.

– Да. Она разговаривает с ним как с собакой, а он вздрагивает, словно пес, которого все время бьют. Но дело не только в ней. Была еще одна, Рагнхильда, королева Восточного Фолда. Из-за нее Шеф чего-то лишился. Ее убил не он, но он стал причиной ее смерти и смерти ее сына. Если Шеф чувствует вину, то не из-за мужчин, а из-за женщин. Поэтому и не женится.

Наступила тишина. На этот раз объяснение не понравилось Хунду.

– Разговаривает с ним как с собакой, – наконец произнес он. – Как вам известно, мое имя и значит «собака». Мой хозяин, отчим Шефа, считал, что я навсегда останусь псом. Но и Шефу он из ненависти дал собачью кличку. Услышав «король Шеф», многие улыбаются, как если бы услышали «король Барбос» или «король Клык». Северяне даже не могут выговорить его имя. Вы знаете, что Альфред несколько раз просил его взять другое имя, которое понравится и англичанам, и норманнам: Оффа или Атли, имя кого-нибудь из героев прошлого. Но ты, Торвин, говорил, что Шеф – тоже имя героя. Может быть, пора нам услышать эту историю? Мне кажется, что в это дело замешаны не только мы, но и боги. Расскажи нам все. И объясни, почему Путь в конце концов признал его тем, кто должен прийти. Мы ведь знаем о Шефе больше, чем все остальные. А Фарман – посредник между нами и богами. Глядишь, вчетвером сумеем понять, в чем тут дело.

Торвин кивнул, но заговорил не сразу, собираясь с мыслями.

– Дело вот в чем, – наконец произнес он. – Эту очень старую историю рассказывают даны. Ее никогда не перекладывали на стихи, она не записана в наших священных книгах, ее не все считают правдивой. И я тоже не слишком-то ей доверял. Но чем больше размышлял, тем больше убеждался, что ее окружает какой-то ореол, дух древности. Думаю, что она правдива и имеет такое же значение, как сказание о Вёлунде или о смерти Бальдра.

Обычно ее рассказывают так. Много лет назад – примерно тогда же, когда родился Спаситель христиан, – даны остались без короля. Последнего представителя королевской династии, Хермота, который сейчас считается любимым воином Одина в Валгалле, они изгнали за жестокость. Но без монарха жестокостей стало еще больше. Это был век, когда брат шел на брата и защищенным себя чувствовал только тот, кто держал в руках оружие.

И однажды на берег моря приплыл щит, а в нем лежал маленький мальчик. Его голова покоилась на ячменном снопе, и больше при младенце ничего не было. Даны подобрали его,