Медведь и Дракон - Том Клэнси

– Товарищ лейтенант, – заметил его наводчик. – Солдаты, которые раньше направлялись к нам, повернули теперь и атакуют бункер Иванова. Посмотрите.

Команов повернулся. Сейчас ему не требовался бинокль. Небо быстро светлело, и теперь он мог видеть не только тени. Человеческие фигуры держали в руках оружие. Одна группа солдат бежала слева от него, трое несли что-то тяжёлое. Поднявшись на невысокий хребет, они остановились и начали устанавливать какую-то трубу…

Это противотанковая ракета HJ-8, подсказал ему опыт, выловив информацию из месяцев разведывательной подготовки. Они находились в тысяче метров слева от него, в пределах досягаемости Иванова…

…но также в пределах досягаемости его тяжёлого пулемёта ДШК. Команов встал на опору, с силой потянул за ручку, заряжающую пулемёт, и направил его на солдат, тщательно прицелившись. Можно было выстрелить из большого танкового орудия, но и пулемёт справится с этой задачей…

Значит, вы хотите убить сержанта Иванова?– подумал он. Затем нажал на спусковой крючок, и большой пулемёт затрясся в его руках. Первая очередь прочертила фонтанчики в траве в тридцати метрах от солдат, но вторая попала точно в цель, и все трое рухнули, как подкошенные. Он продолжал стрелять, чтобы убедиться, что повредил ракетную установку. Через мгновение он понял, что ярко-зелёные трассирующие пули выдали его положение всем, кто смотрел в его сторону, – трассирующие пули действуют как палка о двух концах. Это стало ясно через минуту, когда первые артиллерийские снаряды начали разрываться вокруг бункера Пять Шесть Альфа. Понадобился только один близкий разрыв артиллерийского снаряда, чтобы лейтенант закрыл люк и спустился вниз. Люк является самым слабым местом башни. Толщина брони на нём составляет всего одну пятую защитной брони башни – в противном случае он не смог бы открыть его, – и если снаряд попадёт прямо в люк, он и весь экипаж неминуемо погибнут. Теперь враг знал, где находится их бункер, и скрываться дальше не имело смысла.

– Сержант, – сказал он своему наводчику, – открывайте огонь.

– Слушаюсь, товарищ лейтенант! – С этими словами он выпустил первый фугасный снаряд в пулемёт, находящийся в восьмистах метрах. Пулемёт и обслуживающий его расчёт исчезли в разрыве. – Вот это хорошие китаезы! – с ликованием воскликнул наводчик. – Давай следующий! – скомандовал он заряжающему. Башня начала поворачиваться, и наводчик принялся за охоту.

* * *

– Мы натолкнулись на некоторое сопротивление, – сказал полковник Ва генералу. – На южном склоне второго хребта находятся русские позиции. Мы обстреливаем их артиллерией.

– Потери?

– Небольшие, – ответил полковник, слушая доклады по своему тактическому радио.

– Хорошо, – ответил генерал Пенг. Все его внимание было сосредоточено на реке.

Первый мост вытянулся уже на одну треть.

* * *

– У них отличные мостостроители, – сказал генерал Уоллас, наблюдая за изображениями, поступающими с «Мэрилин Монро».

– Да, сэр, но это практически мирное строительство. По ним никто не наносит удары, – ответил младший офицер, наблюдая за тем, как мост вырастает ещё на одну секцию. – Кроме того, проект моста очень эффективен.

– Русский?

Майор кивнул:

– Да, сэр. Мы тоже скопировали этот дизайн.

– Сколько времени им потребуется?

– При той скорости, с какой они работают? Примерно час, может быть, чуть больше.

– Вернёмся к бою, – приказал генерал.

– Сержант, обратно к хребту, – сказал офицер сержанту, который управлял полётом БПЛА. Через тридцать секунд на экране появилось изображение чего-то, напоминающего танк, погруженный в грунт, окружённый китайскими пехотинцами.

– Господи, там идёт настоящая битва, – произнёс Уоллас, лётчик-истребитель по профессии. Идея боя в грязи казалась ему такой же противоестественной, как анальный секс.

– Они не смогут продержаться долго, – сказал майор. – Смотрите, китайские солдаты уже позади нескольких бункеров.

– И взгляни на всю эту артиллерию.

* * *

В общей сложности сотня тяжёлых полевых орудий обстреливала сейчас неподвижный взвод Команова. Это означало, что на каждый бункер был сконцентрирован огонь целой батареи. Несмотря на то что погруженный в грунт бетонный бункер был очень тяжёлым, он сотрясался от разрывов, воздух внутри наполнился цементной пылью, и Команову с его людьми было непросто следить за всеми целями.

– Это становится интересным, товарищ лейтенант, – заметил наводчик, посылая в цель пятнадцатый снаряд из главного орудия.

Команов находился в башне на своём командирском сиденье, оглядываясь вокруг и видя, к своему изумлению, что его бункер и все остальные бункеры его взвода не могут справиться с атакующими китайцами. Это было явление интеллектуального знания, совмещающегося наконец с тем, что его мозг уже давно понимал, как самый обыкновенный здравый смысл. Он действительно не был непобедимым внутри бункера.

Несмотря на своё мощное танковое орудие и два тяжёлых крупнокалиберных пулемёта, он был не в силах справиться со всеми этими насекомыми, жужжащими вокруг него. Это было равносильно борьбе с мухами с помощью молотка для колки льда. Он прикинул, что его экипаж своими руками убил или ранил примерно сотню нападающих – но не уничтожил ни единого танка. Где же эти танки, подбить которые ему так хотелось? Он мог хорошо справиться с этой работой. Но, чтобы избавиться от пехоты, ему требовался артиллерийский огонь поддержки, а также свои пешие солдаты. Без них он походил на большую скалу на берегу моря, прочную и нерушимую, но волны просто омывают её со всех сторон. Это и происходило сейчас, но затем Команов вспомнил, что волны изнашивают скалы и, в конце концов, опрокидывают их. Его война продолжалась три часа, даже меньше, и он был окружён со всех сторон. Если он хочет выжить, скоро наступит момент, когда придётся уходить.

Эта мысль привела его в ярость. Покинуть свой пост? Убежать с него? Однако затем он вспомнил, что получил приказ, позволяющий ему поступить таким образом, если и когда его пост станет непригодным для обороны. Он получил этот приказ с уверенной усмешкой. Убежать из неприступной мини-крепости? Какая чепуха. Но теперь он остался один. Каждый из его постов стал одиночкой.

И – башня зазвенела, словно колокол от прямого попадания тяжёлого снаряда, и затем…

– Проклятье! – завопил наводчик. – Проклятье! Мою пушку повредили!

Команов выглянул в одну из своих смотровых щелей и увидел… да, он увидел это.

Ствол орудия был обожжён и… действительно изогнут. Неужели такое возможно? Ствол танкового орудия является одной из самых прочных структур, изготовленных человеком, – но он слегка изогнут. Он больше не был стволом танкового орудия и превратился в неуклюжую стальную дубину. Он выстрелил тридцать четыре снаряда, но больше стрелять не будет. Из-за этого он не сможет подбить китайский танк. Команов сделал глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Да, настал момент, когда нужно уходить.