Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

Он открыл глаза. Сфера в руке стала тусклой, пальцы сковал мороз. Свет лился из него, как дым из огня, белый, чистый.

Он поднял руку и почувствовал, как энергия бурлит в ней. Ему не надо было дышать — на самом деле он задержал дыхание, поймав Штормсвет. Сил метнулась по проходу обратно к нему. Она закружилась вокруг, потом остановилась в воздухе, став женщиной.

— Ты это сделал. Как?

Каладин тряхнул головой, сдерживая дыхание. Что-то поднималось в нем, как…

Как шторм. Кровь в венах бурлила, ураган заполнил всю грудь. Ему хотелось бежать, прыгать, кричать. Он почти хотел взорваться. Он чувствовал себя так, как если бы мог ходить по воздуху. Или по стенам.

Да! подумал он. Он бросился бежать к стене пропасти, прыгнул на нее и ударился ногами.

И упал на землю. Оглушенный, он закричал во весь голос и почувствовал, как с первым же вздохом шторм внутри начал затихать.

Он лежал на спине. Сейчас, когда он дышал, Штормсвет уходил из него намного быстрее. Каладин лежал до тех пор, пока Свет полностью не вышел.

Сил приземлилась у него на груди.

— Каладин? Что это было?

— Идиотизм, вот что, — ответил он, садясь и чувствуя, как болит спина и локти в тех местах, где он ударился о землю. — Тефт сказал, что Сияющие умели ходить по стенам, и я почувствовал себя таким живым, что…

Она прошлась в воздухе, как если бы поднялась по ступенькам.

— Мне кажется, ты еще не готов для таких подвигов. И не рискуй так. Если ты умрешь, я опять стану глупой, знаешь ли.

— Попытаюсь запомнить, — сказал Каладин, поднимаясь на ноги. — Может быть, я уберу смерть от собственной глупости из списка дел на эту неделю.

Она фыркнула и метнулась в воздух, опять став ленточкой света.

— Пошли, быстрее. — Каладин поднял темную сферу, потом сунул руку в мешочек за другой. Опустошил ли он все? Нет. Остальные светились обычным ровным светом. Он выбрал рубиновую марку и поспешил за Сил.

Она привела его в узкую расщелину, наполненную свежими трупами паршенди.

— Это ужасно, Каладин, — заметила Сил, стоя над грудой тел.

— Знаю. Где Лоупен?

— Я послала его собирать трофеи неподалеку; он ищет то, что ты просил.

— Приведи его, пожалуйста.

Сил вздохнула, но послушно улетела. Ее всегда раздражало, когда он просил ее показаться кому-нибудь другому. Каладин встал на колени. Паршенди походили друг на друга как близнецы. То же самое квадратное лицо, такие же тяжелые — почти каменные — черты лица. У некоторых были бороды с вплетенными в них осколками гемм. Они светились, но не сильно. Ограненные камни держали Штормсвет лучше. Почему?

В лагерях шептались, что паршенди забирают с собой своих раненых людей и едят их. Еще, согласно слухам, они бросали своих мертвых, не заботились о трупах и никогда не устраивали им достойных огненных похорон. Но вот это точно вранье. Они заботились о своих мертвых и, похоже, так же возбуждались, как и Шен, который продолжал защищать трупы паршенди от любого бригадника.

Лучше бы мне не ошибиться, мрачно подумал Каладин, поднимая нож с одного из трупов паршенди.

Нож оказался замечательно выкованным, сталь украшали незнакомые глифы. Он легко прорезал странные нагрудные доспехи, росшие из груди трупа.

Каладин сразу определил, что физиология паршенди резко отличается от человеческой. Под кожей находились маленькие синие связки, удерживавшие доспехи. Они были повсюду. Он продолжал работать. Внутри крови почти не было; она вытекла и собралась под спиной трупа. Нож, хотя и не был инструментом хирурга, хорошо делал свою работу. К тому времени, когда Сил вернулась с Лоупеном, Каладин уже высвободил нагрудник и перешел к шлему. С этим пришлось повозиться; он врос в череп во многих местах, и пришлось пилить, тупя клинок.

— Привет, мачо, — сказал Лоупен, его мешок висел на плече. — Ты так не любишь их, а?

Каладин встал и вытер руки о юбку паршенди.

— Ты нашел то, о чем я тебя просил?

— Конечно, мачо, — сказал Лоупен, опустил мешок и, покопавшись в нем, вытащил кожаную куртку и шапку, снятые с какого-то мертвого копейщика. Потом достал тонкие кожаные ремни и среднего размера деревянный щит. И последнее: несколько ярко-красных костей. Костей паршенди. На самом дне мешка лежала веревка, та самая, которую Лоупен купил, подвесил под мостом, а затем стянул вниз.

— Кстати, а у тебя все в порядке с мозгами, а? — спросил Лоупен, поглядев на кости. — Если нет, то у меня есть кузен, который делает великолепный напиток. Стоит выпить его тому, у кого мозги набекрень, и ему сразу становится лучше.

— Если бы я действительно сошел с ума, — сказал Каладин, подходя к луже со стоячей водой и промывая шлем, — я бы сказал, что хочу, как ты думаешь?

— Не знаю, — сказал Лоупен, отклоняясь назад. — Все может быть. А, мне все одно, спрыгнул ты с ума или нет.

— И ты пойдешь в бой за сумасшедшим?

— Еще как, — ответил Лоупен. — Если ты и чокнулся, то в хорошую сторону, я люблю таких. Ты не мочишь людей во сне, на остальное мне плевать. — Он улыбнулся. — А мы все и так чокнулись. Еще бы, все время иметь дело со светлоглазыми.

Каладин хихикнул.

— И для чего это все?

Каладин не ответил. Он положил нагрудник на кожаную куртку и привязал его к ней спереди кожаными ремнями. Потом проделал то же самое с шапкой и шлемом, который пришлось немного подпилить, чтобы шапка вошла в него.

Последними ремнями он связал вместе кости и прикрепил их к круглому щиту. Потом потряс щитом, кости застучали друг о друга, и он решил, что это как раз неплохо.

Взяв щит, шлем и нагрудник, Каладин положил их в мешок Лоупена. Они с трудом вошли.

— Отлично, — сказал он, вставая. — Сил, веди нас к неглубокой расщелине.

Некоторое время назад они исследовали расщелины, чтобы найти лучший постоянный мост, к которому можно прикрепить мешочек со сферами. И нашли один мост, совсем близкий к лагерю Садеаса — и который они часто пересекали во время бега с мостом, — перекрывавший особенно мелкую расщелину. Всего сорок футов в высоту, вместо обычных ста и больше.

Она кивнула и полетела прочь, они последовали за ней. У Тефта был приказ привести остальных к подножию веревочной лестницы, но Каладин и Лоупен значительно их опередили. По дороге он вполуха слушал рассказ Лоупена об его многочисленной семье.

Чем больше Каладин думал о своем плане, тем более безумным он казался. Возможно, Лоупен и прав, спрашивая его о душевном здоровье. Но Каладин всегда пытался действовать рационально, всегда тщательно обдумывал последствия. И всегда терпел поражение. Теперь на все это нет времени. В ближайшее время Хашаль хочет уничтожить Четвертый Мост.