Царьград (сборник) - Александр Харников

То же самое происходит и по тем же причинам в области государственной по отношению к идее патриотизма, на которой основывается всякая государственность. Люди, которым выгодно поддержание этой идеи, не имеющей уже никакого ни смысла, ни пользы, искусственно поддерживают ее. Обладая же могущественнейшими средствами влияния на людей, они всегда могут делать это.

В этом представляется мне объяснение того странного противоречия, в котором находится отжившая идея патриотизма со всем противным ему складом идей, уже вошедших в наше время в сознание христианского мира.

Народы без всякого разумного основания, противно и своему сознанию, и своим выгодам, не только сочувствуют правительствам в их нападениях на другие народы, в их захватах чужих владений, и в отстаивании насилием того, что уже захвачено, – но и сами требуют этих нападений, захватов и отстаиваний, радуются им, гордятся ими. Мелкие угнетенные народности, попавшие под власть больших государств, – поляки, ирландцы, чехи, финляндцы, армяне, – реагируя против давящего их патриотизма покорителей, до такой степени заразились от угнетающих их народностей этим отжитым, ставшим ненужным, бессмысленным и вредным чувством патриотизма, что вся их деятельность сосредоточена на нем, и что они сами, страдая от патриотизма сильных народов, готовы совершить над другими народностями то же самое, что покорившие их народности производили и производят над ними.

Происходит это от того, что правящие классы (разумеются под этим не одни правительства с их чиновниками, но и все классы, пользующиеся исключительно выгодным положением, – капиталисты, журналисты, большинство художников, ученых) могут удерживать свое исключительно выгодное – в сравнении с народными массами – положение только благодаря государственному устройству, поддерживаемому патриотизмом. Имея же в своих руках все самые могущественные средства влияния на народ, они всегда неукоснительно поддерживают в себе и других патриотические чувства, тем более что эти чувства, поддерживающие государственную власть, более всего другого награждаются этой властью.

Всякий чиновник тем более успевает по службе, чем он более патриот; точно так же и военный может продвинуться в своей карьере только на войне, которая вызывается патриотизмом.

Патриотизм и последствия его, войны, дают огромный доход газетчикам и выгоды большинству торгующих. Всякий писатель, учитель, профессор тем более будет проповедовать патриотизм. Всякий император, король тем более приобретает славы, чем более он предан патриотизму.

В руках правящих классов войско, деньги, школа, религия, пресса. В школах они разжигают в детях патриотизм авариями, описывая свой народ лучшим из всех народов и всегда правым; во взрослых разжигают это же чувство зрелищами, торжествами, памятниками, патриотической, лживой прессой; главное же, разжигают патриотизм тем, что, совершая всякого рода несправедливости, жестокости против других народов, возбуждают в них вражду к своему народу, а потом этой-то враждой пользуются для возбуждения вражды и в своем народе.

Разгорание этого ужасного чувства патриотизма шло в европейских народах в какой-то быстро увеличивающейся прогрессии, и в наше время дошло до последней степени, далее которой идти уже некуда.

Положение все ухудшается и ухудшается, и остановить это, ведущее к явной погибели, ухудшение – нет никакой возможности. Единственный представляющийся легковерным людям выход из этого положения закрыт теперь событиями последнего времени. Я говорю о невозможности заключения какого-либо общеевропейского соглашения о мире и разоружении в условиях образования Германской империи и третирования ею Франции и Австрии, а также об устранении с карты Европы Оттоманской Порты и появления на политической сцене такого уродливого образования, как Югоросиия. Освободив южных славян и греков от турецкого угнетения, это образование в свою очередь сделало их угнетателями турок. Тысячи людей изгнаны со своей земли, только лишь потому, что они не хотели соблюдать законов, установленных для них завоевателями.

Если мало и поверхностно рассуждающие люди и могли еще утешиться мыслью, что международные договоренности могут устранять бедствия войны и все растущих вооружений, то образование Континентального альянса очевиднейшим образом показало невозможность решения вопроса этим путем. После встречи в Петербурге трех угнетающих весь мир тиранов стало очевидно, что до тех пор, пока будут существовать правительства с войсками, прекращение вооружений и войн невозможны. Все три правительства, заключивших между собой союз, упиваются своим чувством патриотизма, превозносят силу своих войск и готовы при любом удобном случае пустить их в ход. Следующей жертвой их алчного насилия станет скорее всего несчастная Австрия, и тогда горе побежденным.

Для того же, чтобы возможно было какое-то мирное соглашение, нужно, чтобы соглашающиеся верили друг другу, для того же, чтобы державы могли верить друг другу, они должны сложить оружие, как это делают парламентеры, когда съезжаются для совещаний.

До тех же пор, пока правительства, не веря друг другу, не только не уничтожают, не уменьшают, но все увеличивают войска соответственно увеличению у соседей, неукоснительно через шпионов следят за каждым передвижением войск, зная, что всякая держава набросится на соседнюю, как только будет иметь к этому возможность. При этом невозможно никакое соглашение и всякая конференция есть или глупость, или игрушка, или обман, или дерзость, или все это вместе.

В самом деле, что такое в наше время правительства, без которых людям кажется невозможным существовать?

Если было время, когда правительство было необходимое и меньшее зло, чем то, которое происходило от беззащитности против организованных соседей, то теперь правительства стали не нужное и гораздо большее зло, чем все то, чем они пугают свои народы.

Правительства, не только военные, но правительства вообще, могли бы быть, уже не говорю – полезны, но безвредны, только в том случае, если бы они состояли из непогрешимых и святых людей, как это и предполагается у китайцев. Но ведь правительства, по самой деятельности своей, состоящей в совершении насилий, всегда состоят из самых противоположных святости элементов, из самых дерзких, грубых и развращенных людей.

Всякое правительство поэтому, а тем более правительство, которому предоставлена военная власть, есть ужасное, самое опасное в мире учреждение.

Правительство, в самом широком смысле, включая в него и капиталистов, и прессу, есть нечто иное, как такая организация, при которой большая часть людей находится во власти стоящей над ними меньшей части. А эта меньшая часть во власти еще меньшей и так далее, доходя, наконец, до нескольких людей или одного человека, которые посредством военного насилия получают власть над всем остальным населением государства.

Устроят себе люди такую страшную машину власть, предоставляя захватывать эту власть кому попало. А все шансы за то, что захватит ее самый нравственно дрянной человек. И люди рабски подчиняются и удивляются, что им дурно. Боятся мин, анархистов, а не боятся этого ужасного устройства, всякую минуту угрожающего им величайшими бедствиями.