Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

абсолютное Единство Пустоты, существует целая география континентов и океанов сновидений с экзотическими названиями, такими как Саркоманд, Икранос и гора Сумеру. Именно из этого странного царства, дома Великих Древних, секты Бессмертных Мастеров Ленга, приходили сны и откровения.

Высшей точкой причудливой псевдобуддистской космологии являлась универсальная пустота, в которой все предполагаемые истины оказывались полуправдой и отпадали. Здесь, за Намарупой, царил хаос без имени и формы. Все существа считались иллюзорными, мимолётными преломлениями этой блаженной пустоты, которую одни писания называли Азатот, другие — Ахамот, или Вач-Вирадж. Но существует ряд божественных демиургов, полуреальных олицетворений Хаоса, представляющих образы, которым простые люди могут поклоняться как богам. Их может быть много или мало, в зависимости от задач и потребностей времени.

Самыми важными из них были два существа, именуемые Ллойгор и Жар, хотя их тайные имена были Нуг и Йеб, и они также были известны, когда звезды находились в определённых позициях, к которым они теперь приближались, под именами Клулу и Ньярлатхотеп. Предполагается, что это аватары, которые опускали занавес в каждом цикле мироздания. Они могли ходить среди людей в человеческом обличье, сеять безумие и хаос, ибо они считали это духовным просветлением. Ньярлатхотеп однажды явился в человеческом обличье как египетский фараон Нефрен-Ка, в то время как Клулу шагал по обречённым берегам Атлантиды с измождённым лицом царя-жреца Катулоса. Это было давно, но, в конце концов, они снова появятся: Клулу поднимется из подсознательных глубин несчастных людей в потоке смертельных, сводящих с ума ночных кошмаров, в то время как Ньярлатхотеп снова выйдет в человеческом обличье. А пока он ни в коем случае не оставит своих сыновей, жителей Ленга, сиротами. В каждом поколении он жил среди них, экстрасенсорно проецируя свою сущность (или тулку) в избранный сосуд, в качестве которого, конечно, служил Иерофант Ленга.

Вселение божества в тело вызывало постепенное превращение естественной плоти в возвышенную субстанцию, которая всё больше и больше приобретала изначальное сходство с сущностью внутри человека, чего не могли видеть другие люди. После смерти каждого сосуда преемник выбирался по явным признакам. Священная сущность переходила в новый аватар посредством физического поглощения. Затем служители передавали ему Жёлтый Знак, Бледную Маску и Шёлковую Мантию. Он будет жить в телепатической связи с аватаром Клулу в Бардо Снов, чтобы знать, когда наступит конец века. Время это должно скоро наступить, ибо вера в культ Ленга, некогда (как они полагали) распространившаяся по всему земному шару, теперь отступила в этот единственный монастырь; такой предначертанный судьбой отлив происходит в конце каждого космического цикла.

Имелись и другие архаичные сложности, такие как многоуровневая организация людей Ленга; многие из них не были посвящены в глубочайшие тайны и доктрины секты, но действовали главным образом как пассивные медиумы для голосов Великих Древних, которые время от времени передавали свои указания. Великое откровение, о котором читатель уже, наверное, догадался, состоит в том, что Энос Харкер был избран следующим и, по-видимому, последним аватаром, носящим тулку Ньярлатхотепа.

12

Он вернулся на Запад всего несколько лет назад, чувствуя отчаянную потребность подумать обо всём, что услышал, об ответственности, которая теперь лежала на его плечах. Те, кто был предан ему как своему царю-жрецу и даже как своему живому богу, не осмеливались спросить почему он уходит, хотя и не испытывали особого энтузиазма от этого. Насколько им было известно, он, возможно, почувствовал призыв снова выйти в мир, как это делали в прошлом прежние аватары, чтобы подготовить всё к окончательному наступлению хаоса, когда безумные полярные сияния должны будут катиться вперёд и взрывать всё подряд беспощадным, расточительным пламенем.

Насколько я могу представить, сама утонченность сосуда — образованного человека с Запада, благодаря чему воплощение тулку стало столь мощным, также сделала его менее предсказуемым, менее управляемым, чем предыдущие первосвященники, которые все были невежественными азиатами, рождёнными и воспитанными в глуши, обитателями виртуальной области, лишёнными культуры или контактов с людьми.

Мы все мы, к большому сожалению, существа с одинаковым взглядом на жизнь. Мир, в котором мы живём, подобен атмосфере, которой мы дышим, и, как известно, трудно не делать того, что делают римляне в Риме. Таким образом, смятение и мучительные сомнения доктора Харкера, как только он вернулся на Запад, быстро переросли в кризис нерешительности, в котором преданность соперничающим картинам реальности едва не разорвала его на части. Он плакал, чтобы совладать со своими мыслями, пока готовил научную монографию, которую поручил мне оформить окончательно. Его настоятельное желание ознакомиться с такими текстами, как «Некрономикон», и переведённым «Текстом Р'льеха», было на самом деле последней попыткой опровергнуть его собственные убеждения и переживания как иллюзии и заблуждения. Возможно, культ промыл ему мозги. Теперь он на это надеялся! Лучше так, чем допустить, что безумные вещи, в которые он верил, окажутся правдой!

Но они доказали, что являются правдой. Он надеялся, что высказывания, которые он когда-то считал обрывками грубого языка Р'льеха, не будут иметь ничего общего с тем, что казалось осязаемой реликвией этого языка, переведённой объективной третьей стороной. Страшная правда состояла в том, что некоторые из тех фраз, которые он помнил, слышал (и говорил) присутствовали в этой книге, и были переведены именно так, как он их понял. Теперь не было ни малейшего шанса, что это неправда.

Что касается меня, то, должен признаться, я оказался на шаг позади пожилого священника. Я очень боялся, что петля истины сомкнётся и на моей шее. Я отчаянно надеялся на то, в чём в любое другое время был бы совершенно уверен: человек передо мной, явно страдающий бредом, окончательно сошёл с ума. Но я тоже понял, что уже слишком поздно для этого, слишком поздно сохранять рассудок.

13

Теперь я достаточно хорошо знал природу болезни, которая быстро разрушала физическую форму доктора Харкера. Он вовсе не деградировал. Он преображался, преображался в подобие апостола последнего часа, Ньярлатхотепа. Когда это преобразование будет завершено, наступит тот самый час. Кали-юга закончилась. Появился ли апостол на этой стороне мира или нет, не имело значения. Как только он избавится от последних остатков своего хозяина Эноса Харкера и человеческой совести, исчезнут и последние надежды предотвратить его апокалипсическую миссию.

До этого момента я молчал, бормоча что-то своему хозяину, хотя думать о нём в таких терминах сейчас казалось легкомысленным. Как он мог быть так странно спокоен? Он просто смирился со своей судьбой? И с мрачной судьбой, уготованной всему человечеству? Или это был последний клочок надежды, который он до сих пор скрывал от меня?

— Может быть. Может быть. Сегодня вечером у меня был