Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

я уже видел, когда она умирала от свиста «Испаньолы».

– Джим, ради всего святого, не выдай меня. Уже и так четверо знают. А ведь Александр – капитан, корабль тянет из него переживаний больше, чем из всех, вместе взятых. Я боюсь, что «Испаньола» сведет экипаж с ума. Если меня растерзают… сдерут биопласт и… – Она запнулась, перевела дыхание. – Да черт со мной, я сама напросилась. Мне ребят жалко, их же превратят в убийц и кинут Чистильщикам.

Мне тоже было жаль ни в чем не повинный экипаж. И жаль мистера Смоллета, который рано или поздно узнает правду. Только где к тому времени будет Юна-Вэл? Ее было жаль больше всех.

– Послушай, – заговорил я, – ты врач. Ты разбираешься в RF и один раз уже все пережила. Так какого рожна снова поперла на борт?

– Я хотела быть с Александром, – прошептала она убито. – И надеялась уберечь Энглеланд от Птиц. И… Джим, ну оставь меня в покое, бога ради. – Она прошла к выключенным печам на стеллажах и уткнулась лбом в прозрачную дверцу.

Я внимательно посмотрел. Как есть Джон Сильвер, в котором невозможно разглядеть красивую женщину с луговыми глазами. На это никто не польстится, я уверен. Однако я тут же представил, как с нее срывают одежду и отдирают биопласт, оставляя кровавые следы на золотистой коже. Коли дойдет до такого… Не дойдет. Озверевшему экипажу придется иметь дело со мной, Рейнборо, мистером Эрроу, Хэндсом и с капитаном Смоллетом. А еще, может быть, с двумя техниками из «самозванцев» и с планет-стрелком. Итого девять человек, готовых защищать Юну-Вэл.

Или не готовых, пришла новая мысль. Всего несколько минут назад мне хотелось снять биопласт с ее рук и погладить ее настоящую кожу. Если невинное желание превратится в наваждение, в одержимость… Нет. Проклятый корабль, ты слышишь? Нет!

Я кинулся вон, бросился вверх по коридору. И через десяток шагов обнаружил, что чертовски устал. Ноги подгибались, сердце колотилось где-то в горле, дышать было нечем. Корабль-убийца нарочно стремится измотать до предела, чтобы проще было одолеть. Ну, еще поглядим, кто кого.

У входа в спортзал я увидел Тома. Понурый лисовин сидел на палубе и без маски казался удивительно беззащитным. Он вскочил, когда я подошел, и сунулся было меня поддержать. Я и впрямь едва стоял на ногах, но помощь мне требовалась иная.

– Где мистер Смоллет?

Том кивнул на спортзал:

– Проводит военный совет. Меня выставили.

– Слушай, друг лисовин, мне нужен станнер.

Он озадаченно моргнул, затем деловито осведомился:

– На хрена?

– Защищаться.

– От Сильвера? – Том вообразил невесть что.

– Если бы! Защищать придется его самого.

– Неужто? Кто же покушается на это сокровище?

Мне не понравилась издевка в его тоне, и огорчило отсутствие обычной присказки «Джим, друг».

– За Сильвером вот-вот явятся Чистильщики. – Они не имели отношения к делу, но я их приплел заодно. – И экипаж его ненавидит, хотя не Сильвер придумал запустить нам пятый режим.

Том разглядывал меня, словно видел впервые.

– Так ты на Чистильщиков с оружием собрался?

– Я не чокнулся.

К удивлению, мой краткий ответ лисовина удовлетворил.

– Будет тебе станнер, друг Джим.

Он зашагал вверх, на следующую палубу, а я взялся за шторку, закрывавшую вход в спортзал. Экая зараза. Не дается. Выскальзывает, в пальцах не удержать. Совсем я, что ли, ослаб?

Шторку отогнули изнутри, и я оказался лицом к лицу с мистером Эрроу. Седых, словно запорошенных пеплом, прядей заметно прибавилось, глаза были измученные, на белках набухла красная сеточка сосудов.

– Капитан Джим пожаловал? – Первый помощник слабо улыбнулся. – Ну, входи.

Я вошел. На выключенной беговой дорожке плечом к плечу сидели старшие пилоты: бывший и нынешний. Крупный, сильный, уверенный в себе Хэндс – скала скалой. И усталый, взвинченный, обозленный Рейнборо – точно сжатая стальная пружина. Под раскосыми глазами залегли коричневые тени, физиономия припухла, как будто он то ли двое суток беспробудно пил, то ли схлопотал пару крепких зуботычин. Рейнборо не пил, это известно.

Чуть в стороне прислонился к стене мистер Смоллет: здесь и не здесь, с людьми и одновременно сам по себе. Снежная седина, утомленное молодое лицо, скрещенные на груди худые руки. И внезапно полыхнувший огонь в синих глазах.

– …!!! – капитан бешено выругался.

Взвился Рейнборо, вскочил на ноги Хэндс, резко выдохнул, как при ударе, мистер Эрроу.

Крыса. Дрожащий черный сгусток ткнулся в мой ботинок, попытался вскарабкаться, но не сумел. Полежал в раздумье, снова попробовал. Опять неудача. Я шагнул вбок, повинуясь жесту капитана. Черный комок дернулся следом, но между нами встал мистер Эрроу. Медленно, чтобы не спугнуть, опустился на корточки, протягивая к крысе обе руки. Фиолетовые искры в ее венце закружились, как будто крыса обрадовалась вниманию.

– Уходи от нее, – велел мне мистер Смоллет.

Он вжался в податливую стену, напружинился, словно стена готовилась провалиться под напором потока воды, и капитан удерживал ее своим телом.

Я потихоньку отодвигался, а мистер Эрроу подманивал мою крысу к себе. Откуда взялась гнусная тварь? Я же ни в чем не виноват. Разве что… Ох. Крыса броском очутилась рядом, налипла на ботинок, а я осознал свою вину – ужасную, безграничную, неискупимую. Я посмел солгать капитану корабля, и настала пора платить по счетам.

Метнувшийся вслед за крысой первый помощник влепил мне такую плюху, что изжелта-белый мир «Испаньолы» взорвался красочным фейерверком. Оплеуха выбила из меня чувство вины, и одновременно раздался торжествующий вскрик Хэндса:

– Есть!

Проморгавшись, я посмотрел: крыса пропала. Бледный, словно выпитый до дна мистер Смоллет отлепился от стены и шагнул ко мне.

– Что ты натворил?

Пронизывающий синий взгляд требовал говорить правду. Но моя правда под запретом. Мэй-дэй! Что делать?

– Сэр, простите… Я нарушил приказ… – Вспомнил истинную, а не навязанную крысой, вину, и решительно закончил: – Я ходил на камбуз разговаривать с Сильвером.

– Прощаю, – столь же решительно объявил капитан, коснувшись пальцами моего лба.

Сквозь биопластовую шерсть я ощутил тепло, и на душе полегчало. Всего лишь на миг: на меня обрушилась глыба нового осознания, развалилась, засыпала обломками по самую маковку, пережала горло. Я солгал ему – опять солгал. Будь я проклят! Забирайте же меня, виноватого, забирайте скорей, накажите. Ради всего святого, позвольте мне понести наказание – заслуженное, суровое, справедливое…

На сей раз я огреб удар в солнечное сплетение. Мне показалось, сознание не терял, однако очнулся на палубе.

– Не спасем, – прозвучал голос мистера Эрроу. Я открыл глаза; первый помощник как раз поднялся с колен и обернулся к капитану. – «Испаньола» держит слишком крепко. Ему не вырваться.

– В чем он виноват? – Мистер Смоллет прижимался к