Необходимые монстры - Ричард Кирк

– Он плохой актер, – заметил Радужник. – Ошибкой прежде всего было вообще позволить ему порог переступить.

– Он заявился незваным, – пояснил Мох. – Что мне оставалось делать? Я и без того на грани с тех пор, как Имоджин появилась. Ясно мыслить не могу.

– Я подумал, что ты разум утратил, – сказал Радужник.

Лицо Моха было сумрачно, когда он налил в чистый стакан солидную порцию бренди, опорожнив бутылку.

– Быстрее было бы пить из бутылки, – заметил Радужник. – Я ушам своим не поверил, когда ты спросил этого пустозвона, не желает ли он ещё выпить.

– Старался, чтоб он расслабился. Видел бы ты его лицо, когда он увидел рисунок, – сказал Мох. – Жадность в чистом виде.

– Не думаю, что тебе стоит недооценивать его. – Мох видел, как подёргиваются веки в окружении чёрных кругов под глазами Радужника. Как всегда, это напомнило ему об одной ядовитой амфибии, которая была у него в детстве. – С трудом верится, что твоя встреча с ним в книжном магазине была случайной.

– Это лишь подчёркивает то, о чём мы говорили. Пора уходить.

– Да, пора.

– С Агнцем надо что-то делать. – Мох взглянул на Радужника, ловя его взгляд.

Радужник понял:

– Каков твой план?

– Завтра я отправлюсь к Оливеру Таджалли и скажу ему, что установил место, где обитает Мемория. Скажу ему, что намерен доставить её на Полотняный Двор в полночь послезавтра. Он будет знать, что это ерунда, но, поскольку любит малость нервы пощекотать, подыграет. – Радужник заговорил было, но Мох тряхнул головой и продолжил: – Имоджин не только живёт на Полотняном Дворе, она на самом деле работает в Музее естественной истории.

– Откуда тебе это в точности известно?

– Я нашёл удостоверение служащей на её имя в кармане её пальто. – Он передёрнул плечами, когда Радужник шутливо прикрыл лицо рукой. – Я кое-что разузнал. На чердаке Полотняного Двора Музей хранит свои пересыпанные нафталином коллекции. Мне просто нужно убедить Оливера устроить встречу именно там – с Агнцем.

– Непредсказуемо, – сказал Радужник. – Когда Агнец обнаружит, что его провели…

– Это не важно. Весь смысл в том, чтобы выманить Агнца. Так он не сможет сопротивляться.

– И тогда ты его убьёшь?

Мох кивнул. Тюрьма приучила его к необходимости порой прибегать к насилию. То была скрытая подоплека каждодневного бытия. В равной мере он был осведомлён, что вершить насилие не то же самое, что на словах рассуждать о нём. В этом и состояла причина того, почему у него внутри всё сжималось.

– Да, и после этого нам придётся быстро удирать. «Красная минога» будет стремиться к возмездию.

Радужник принял задумчивый вид.

– Политика в такой организации, как «Красная минога», вещь сложная. Насколько я себе представляю, в группировке есть определённые члены, которые видят в Агнце последнего из старой гвардии и не терпят его. С годами он нажил себе массу врагов. Вакуум силы, который ты создашь, отвлечёт их. Это на удивление традиционная организация. Утрата Агнца спровоцирует загадочную череду ритуальных действий, которые какое-то время будут связывать их по рукам и ногам. Последнее, что будет их тревожить, это какой-то стукач Агнца, при всём должном уважении. К тому времени как их внимание обратится вспять, ты уже исчезнешь, обретёшь новую личину и документы. Подлинная опасность в том, чтобы уцелеть в противоборстве с самим Агнцем. Ты уверен, что другого выхода нет?

Мох повернул руку так, чтобы изображение миноги было видно им обоим.

– Ты сам сказал это, Радужник. Вот это – мой смертный приговор, пока Агнец жив. Он хвостов за собой не оставляет. Если мы уедем с Имоджин, он ни перед чем не остановится, чтобы выследить нас. Вот это – его договор со мной. – Мох опустил руку.

Радужник поднял взгляд:

– Да, он избрал тебя, и ты привязан к нему так же крепко, как Имоджин. Пока он жив, вас обоих по его капризу могут сразить в один миг.

– Он выбрал меня, потому что думает, будто меня можно скрутить. Все так просто, Радужник, он считает, что меня можно скрутить. – Мох чувствовал, как в груди его поднимается гнев. – Он уверен, что я рад буду выше крыши выдать Меморию и тем спасти свою шкуру. – Мох отступил назад и смахнул со стола стеклянный скелет. Тот разлетелся по полу. Несколько минут Мох стоял среди осколков.

– Я помогу тебе сделать это, – произнёс Радужник. Голос его звучал ровно и спокойно. – Агнец умелый убийца, и придёт он не один. Будет нелегко.

– Он зашорен, – сказал Мох. – Недооценивает меня. Завтра вечером я уйду отсюда и перееду в дом корабела. – Он вылил бренди из своего стакана в разбитый скелет, по которому жидкость текла как кровь.

Оцелусы кружили над головой Радужника, меняя цвета в видимом спектре. Когда все они оказались сзади, Радужника омыло янтарное сияние, цветом подобное пролитому бренди.

– Решено, – подытожил Радужник.

– Отлично, утром я поговорю с Оливером.

– Хорошо. – Радужник выровнял рисунок по краю стола. – Я ухожу. Тебе надо проведать Имоджин. Она вчера едва в сознании была, когда я с ней разговаривал.

Мох, очнувшись после нападения в проходе, был удивлен, узнав, что Имоджин занемогла.

– Я загляну к ней.

– И наведи здесь порядок, пока Сморчок не увидел, – подмигнул ему Радужник.

С грузом на сердце от предстоящей необходимости Мох прошёлся по квартире, рассеянно осматривая всякие безделушки и снимая книги с полок. Нашёл и прикурил ядовито-зелёную сигару – оказалась жуткой гадостью, так что через несколько минут пришлось затушить её в кухонной раковине. Взяв рисунок, который рассматривал Шторм, Мох понёс его обратно в комнату, где лежала спящая Имоджин.

В спальне Сифорта потолки были так же высоки, как в гостиной и библиотеке, но она была поменьше и поуютнее. Люстра в форме медузы отбрасывала пятна света на бордовые стены и на тёмные панели обшивки. Слабый огонёк угасал за декоративной решёткой, на каминной полке стояли остатки еды, отражаясь в заднике из позолоченного зеркала. Пространство между роскошными шторами из тафты позволяло взглянуть на город позади здания. Мох вжался лбом в прохладу оконного стекла. Сообразив, что его могут увидеть, задёрнул шторы.

Имоджин лежала не на кровати Сифорта, а на удобной кушетке. Натягивая одеяло ей на плечи, он рукой скользнул по её щеке. У неё был жар. Кожа побледнела настолько, что её можно было принять за такое же нечеловеческое создание, как и Радужник. Хотя мелкие морщинки вокруг рта и глаз утверждали обратное.

– Всё изменилось, – произнёс Мох. Глаза её двигались за веками, грудь мягко и ритмично поднималась и опадала под одеялом. Он поместил рисунок к остальным в книжный шкаф. Рука его задержалась на сундуке, готовясь закрыть его, и Моху пришло в голову просмотреть некоторые книги. Кто знает, что находилось под их обложками? Ему привиделось движение в одном из пузырьков, и он решил, что осмотр лучше произвести при дневном свете. Пожалел, что нет флакончика с синиспорой, чтоб мозги прочистить. Но – чего не было, того не было. Так что он удобно уселся в кресло и проводил время, рассматривая Имоджин, пока и сам не погрузился в сон. Глаза его разом распахнулись, когда подсознание подбросило ему то, что он заметил в пылу обсуждения с Радужником. Шесть оцелусов?