Источник - Александр Беловец

«Что это? Так же не бывает!» — волосы на затылке от ужаса зашевелились.

На берегу собралось порядка двух дюжин преследователей. Двое отделились от общей массы и, неся на вытянутых руках длинную мелкоячеистую сеть, пошли к кромке воды. Широко размахнувшись, они кинули её в сторону бьющегося сержанта и потащили того к берегу. По обеим сторонам от вытаскиваемой сети, сразу же возникли аборигены с тяжёлыми дубинками наготове. Осознав безысходность ситуации, Колин перестал сопротивляться и дал вытянуть себя на берег. Но оказавшись на прибрежном песке, забился с новой силой, пытаясь скинуть сеть. Аборигены галдели и потрясали оружием, а коротышка в балахоне, прикрикнув на остальных, подошёл поближе. На Колина уставились немолодые холодные глаза.

— Кутс'о, — резко выдохнул «балахон», обрушивая на голову сержанта свой жезл.

Раздался глухой звук, словно ударили в слабо натянутый барабан, и в воздухе запахло озоном. Голова сержанта взорвалась болезненными искрами, и сознание тут же потухло…

— Брат, что произошло?! — воздух вокруг Сетт'иллиса искрился от напряжения. Светловолосый бог метался в своём чертоге взад и вперёд. — Я ведь тебя предупреждал! Я ведь говорил! Ты заигрался, брат!!!

Бог остановился и его перст с перламутровым ногтем укоризненно упёрся в сторону Харр'изиса, пребывающего в облике чёрного облака внутри которого сверкали ослепительные молнии. Облако колыхалось и постоянно меняло форму.

— Брат, я с тобой разговариваю! Прими, наконец, человеческий облик и говори со мной! Или нет смелости признать свою вину?

Из глаз светловолосого юноши выстрелил белёсый туман, который окутал собой всё чёрное облако. Он стал сжимать его, постепенно увеличиваясь в размерах, и вот уже от черноты не осталось и следа. Раздался оглушительный свист, затем хлопок и из молочного марева выпрыгнул чернобровый бог в алом плаще, покрытом пятнами белого тумана. Встав напротив брата, Харр'изис принялся отряхивать одежду от липкой дряни.

— Фуф, братец, ну и гадость же этот твой «туман жизни». Теперь несколько дней буду отмываться.

— Издеваешься, брат?! — Сетт'иллис не принял шутливого тона. — Ты хоть понимаешь, что натворил?! Все наши планы, — светлый бог с хрустом сжал кулаки, — в Бездну, будь она неладна! Что молчишь? Тебе нечего сказать?

— Сетт, мне нечего было сказать тогда, в первый раз, когда наши так тщательно выстраиваемые планы, сорвались из-за одного мага-недоучки. Помнится, ты тогда не задумываясь отдал Иглу Мрака в руки убийцы. Во второй раз мне, почему-то, пришлось перед тобой оправдываться, хотя моей вины как раз и не было. А теперь… Знаешь, брат, один раз это случайность, два — совпадение, но три… Три — это уже закономерность. Поэтому умерь свой гнев и давай думать, что делать дальше.

Сетт'иллис, нервно меряющий шагами светлый чертог вдруг резко остановился и уставился в чёрные глаза брата.

— Знаешь, Харр, я временами начинаю забывать, что ты младше меня. Порой мне кажется будто отец, всё же, породил тебя вперёд меня.

— Не стоит благодарностей, — шутливо поклонился Харр'изис. — Давай-ка сейчас сядем и всё как следует обдумаем. Сдаётся мне, что в третий раз терпим крах неспроста.

— В этот раз ты что-то заметил, брат? — юноша в тоге, отороченной золотом, опустился в стремительно метнувшийся навстречу его телу туман, который тут же обратился мягким глубоким креслом. — Садись и рассказывай.

Харр'изис дунул в кулак, и из него выплеснулось чёрное пламя. Покрутив в воздухе указательным пальцем, бог заставил пламя закружиться смерчем. Потом, разведя руки в стороны, он выждал несколько мгновений и стремительно сомкнул ладони. Смерч прогнулся под могучими руками как податливое тесто. Схватив за края получившейся «воронки», Хозяин Ночи растянул её в стороны и опустил у своих ног. Чёрное пламя застыло причудливой раковиной, в которую уселся черноволосый.

— Как же ты любишь показуху, брат, — укоризненно покачал головой Сетт'иллис.

— Кто бы говорил, Сетт, кто бы говорил, — вернул укор Харр'изис. — Но сейчас речь пойдёт не о зрелищах, а о том, кто нам мешает.

— Я не ослышался, ты сказал «кто»? — юноша со светлыми кудрями подался вперёд. — И кто же это, по-твоему?

— Ты ведь и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, — растянул рот в улыбке черноволосый бог.

Любой смертный, увидев этот зловещий оскал, тот час схватился бы за сердце, но только не Сетт'иллис. Он придвинулся ещё ближе, вонзив взгляд золотых глаз в чернеющий провал глазниц брата, и с трепетом выдохнул:

— Отец… Неужели, правда? Ты в этом уверен?

— А разве ты не заметил тех чёрных щупалец? — вопросом на вопрос ответил Харр'изис. — Его излюбленное детище — «дыхание Бездны». Я как почувствовал, так весь аж затрясся. Помнишь, братец, как он в детстве нас им наказывал?

— Не напоминай, Харр, — и без того светлая кожа Сетт'иллиса стала ещё белее. — Тому магу крупно повезло ощутить прикосновение самой Бездны и остаться в живых. На его месте я бы точно так же драпал. Но брат, разве не из-за твоего поглотителя душ мы потеряли сильнейший из камней врат?

— Не думаю, Сетт. Мне кажется, если б не присутствие «дыхания Бездны», всё бы прошло, как задумано. Ну, ещё бы мне досталась душа сильного мага.

— Знаешь, брат, после третьего краха я всё больше убеждаюсь, что в планировании мы и в подмётки не годимся нашему отцу. Вспомни, как лихо он нас сюда заточил.

— Помню, прекрасно помню, Сетт. Но брат мой, что мы станем делать теперь?

Оба бога-брата расслабленно откинулись в своих «креслах» готовые к непринуждённой беседе как будто не было только что никаких молний, тумана и прочих вспышек гнева. Стороннему наблюдателю показалось бы, что два таких разных собеседника всего лишь ведут неторопливый диалог. Но на то они и боги — настроение, как вода полноводной реки меняется каждый миг.

— Сетт, что будем делать без камня врат, ведь Снежный Сапфир был последним из сильнейших?

— Харр'изис, братец, ты немного приуменьшаешь положение наших дел, — улыбнулся старший брат. — Он не просто был последним из сильнейших, он вообще был последним! — бог широко раскинул руки.

— Брось, ты, — отмахнулся хозяин ночи. — А тот, что в Храме?

— Это ты брось, — палец светловолосого укоризненно взметнулся в сторону носителя алого плаща. — Камней, как ты, надеюсь, помнишь, оставалось всего два. Нам с таким трудом