Под прикрытием - Даниэла Стил

– А я все равно рада, что ты туда не поедешь, – упрямо проговорила Амелия, и Маршалл понял, что недооценил ее сообразительность и ум. – Ты не поедешь в Южную Америку, и плохие дяди тебя не убьют. Папа сказал, что, когда ты был там в последний раз, тебе очень повезло, и если ты отправишься туда снова, все может закончиться гораздо хуже.

Услышав эти слова, Маршалл делано рассмеялся.

– Ну, раз так говорит сам президент, значит, так оно и есть, – сказал он, а сам подумал, что для него было бы, наверное, лучше умереть, чем вести жизнь инвалида, чьи возможности серьезно ограничены, причем именно в той области, которая интересовала его больше всего. Ему уже не раз сказали, что существует бесчисленное множество дел, которые он может научиться делать одной рукой. Водить машину, кататься на лыжах, играть в теннис, заниматься спортом, работать на компьютере – все это он мог освоить, и сравнительно быстро, поскольку был правшой, а бездействовала у него левая рука. И только для работы под прикрытием однорукий агент не годился, поскольку был слишком приметным. Кроме того, человек с одной действующей рукой не смог бы в критической ситуации быстро перезарядить пистолет или применить приемы рукопашного боя. Билл Картер успел сообщить Маршаллу, что из Управления по борьбе с наркотиками его уволят, правда – с почетом, как героя, пострадавшего при исполнении служебных обязанностей. Президент лично распорядился, чтобы ему назначили повышенную – с учетом его особых заслуг – пенсию, так что о финансовых вопросах Маршаллу тоже можно было не беспокоиться. С какой стороны ни посмотри, это было достойное завершение карьеры, но все же это было именно завершение – конец, за которым начинались неизвестность, одиночество, отчаяние. Теоретически ничто не мешало Маршаллу начать свой бизнес, купить дом или просто жить в свое удовольствие, нигде не работая: для этого вполне хватило бы пенсии и «боевых» – дополнительных выплат за риск, – которые он получал во время работы под прикрытием и которые так и не успел потратить, но к спокойной жизни хорошо обеспеченного пенсионера у него не лежала душа. Но и чем ему заняться, он не знал. Будущее лежало перед ним словно голая пустыня, в которой не было ни деревца, ни былинки. Маршалл никогда ничего не боялся, но это простирающееся впереди пустое пространство пугало его не на шутку, и лишь глядя на Амелию и Мелиссу, он испытывал радость от сознания того, что сумел сделать в жизни что-то по-настоящему хорошее. Что-то такое, что оправдывало его существование. Нет, он не взвешивал шансы, не пытался решить, стоит ли ему рисковать или нет – он подставил себя под пулю, повинуясь рефлексу, внезапному порыву, поднявшемуся откуда-то из глубины его существа. Поступить иначе Маршалл не мог, и сейчас ему казалось, что он сумел хотя бы отчасти вернуть долг, искупить свою вину перед вселенной за двух не совершивших никакого зла людей, которые погибли из-за него.

Через неделю после того как Мелисса с дочерью побывали в госпитале, Амелия сама позвонила Маршаллу и сообщила, что ее мама родила девочку. Она появилась на свет немного раньше срока, но была здоровенькой и очень красивой: Амелия сказала, что уже побывала у мамы в больнице и что сестренка ей очень понравилась. Теперь ей хотелось, чтобы и Маршалл на нее взглянул, поэтому она снова пригласила его в гости, как только он выйдет из госпиталя.

После этого разговора Маршалл долго лежал на койке, думая об Армстронгах. У них было все, от чего он сам отказался уже давно, и отказался сознательно. Семья, жена, дети, собственный дом, привычный, устоявшийся уклад жизни – он не думал об этом даже когда был моложе, и только с появлением в его жизни Паломы взгляды Маршалла начали понемногу меняться. Сейчас он честно пытался что-то придумать, но каждый раз, когда он вспоминал, что теперь у него только одна рука, ему начинало казаться, что с ним покончено и что начать жизнь сначала он все равно не сможет. Умом он понимал, что жалеть себя – самое глупое и непродуктивное занятие на свете, но сердце не желало успокаиваться, и Маршалл, снова и снова возвращаясь в мыслях к своему последнему дню в Секретной службе, начинал жалеть, что не погиб. Тогда. По крайней мере все было бы намного проще!..

Программа реабилитации, которую он проходил в госпитале, включала помимо прочих мероприятий курс психотерапии и профессиональное консультирование, однако Маршалл отказался и от того, и от другого. В свое время он прошел довольно специфическую подготовку, которую невозможно было использовать в мирной жизни – разве только ему захотелось бы стать наемным убийцей на службе у мафии. Билл Картер, правда, регулярно напоминал ему, что его знания и опыт могли бы весьма пригодиться в аналитических подразделениях УБН, но бумажная работа Маршалла по-прежнему не привлекала. Нередко отставные агенты УБН, ЦРУ и ФБР уходили в охранный бизнес, но и это занятие казалось Маршаллу слишком простым и спокойным, к тому же ему было всего тридцать, а не пятьдесят. Ну почему, почему – пуля, вместо того чтобы покончить с ним, покончила с его карьерой?..

К Дню благодарения Маршалл выписался из госпиталя и, по настоянию Армстронгов, провел этот праздник с ними. Ему дали подержать маленькую Дафну Маршалл Армстронг – она была такой маленькой, что он справился с этим делом одной рукой. Крошечная девочка удивленно таращилась на него снизу вверх, и он сразу заметил, насколько она похожа на мать и сестру, которые тоже были блондинками и отличались изящным сложением. Глядя на нее, Маршалл не мог не думать о том, что именно так мог бы выглядеть и его собственный ребенок, поскольку Палома была такой же светловолосой и белокожей, как Мелисса. Увы, его любовь к Паломе осталась в прошлом… Вся его жизнь была теперь в прошлом; что же касалось будущего, то Маршалл не ждал от него ничего хорошего.

Рождество он встречал в одиночестве в своей квартире, попеременно глотая то чистый скотч, то красное вино и пытаясь решить, что ему делать с собственной жизнью. Стать алкоголиком – это тоже был вариант, причем, на его взгляд, ничем не хуже прочих. Почему бы нет, ведь тогда остаток дней пролетит незаметно и будет не слишком продолжительным. Эта идея засела у него в мозгу столь глубоко, что даже Билл Картер, пригласивший Маршалла поужинать вдвоем, заметил: его друг стал пить гораздо больше, чем раньше. Еще до того, как принесли главное блюдо, он опрокинул две «кровавые Мэри» с текилой, причем сделал это с жадностью, которая обстановкой нисколько не подразумевалась. Казалось, Маршалл спешит напиться, и Билл в общем-то его понимал. Многим сотрудникам УБН, Министерства юстиции, ЦРУ или ФБР, уволенным в отставку по инвалидности задолго до наступления пенсионного возраста, приходилось заново искать место в жизни. Некоторые действительно спивались, опускаясь на самое дно, но таких было меньшинство. Сам Билл ни в коем случае не считал, что жизнь Маршалла подошла к концу, поэтому он попытался подбодрить друга, убедить его не опускать руки.

Он говорил, а Маршалл делал вид, будто слушает, но ему было все равно. Билл советовал ему больше выходить, проводить время с людьми, но Маршаллу этот совет казался глупым. С кем он будет проводить время, если у него нет работы, а значит – нет ни коллег, ни друзей? Или, может быть, ему нужно начать знакомиться с людьми в барах?

Еще более сомнительным показался ему совет встречаться с женщинами. После того как погибла Палома – а это было почти два года назад, – он ни разу не взглянул ни на одну женщину и всерьез сомневался, что сможет когда-нибудь установить с кем-то близкие отношения. Маршалл просто не мог представить, что будет любить другую женщину так же сильно, как Палому. Да и имея в своем распоряжении только одну здоровую руку, Маршалл не чувствовал себя полноценным мужчиной, и романтические свидания были последним, о чем он думал. Уж лучше быть одному, решил про себя Маршалл и избегал не только женщин, но даже тех, с кем когда-то работал в Секретной службе. Каждый раз, когда он случайно сталкивался с кем-то из них, ему казалось, что они начинают его жалеть, а ему этого не хотелось.