Зимний цветок - Тери Дж. Браун

— Как поживает твоя матушка? — еле слышно спросила она.

Не отрывая глаз от дороги, Джон переплел пальцы с пальцами возлюбленной:

— Она сильная женщина. Ее мать родом из Шотландии. От нее мы унаследовали рыжие волосы и упрямство. Да, она сильно удивилась. Но она знает, что никогда в жизни я еще не увлекался девушкой настолько, чтобы знакомить ее с родными. Чувства для мамы значат больше, чем твоя фамилия. Она поможет усмирить Джорджа.

Автомобиль завернул за угол, и Ровена снова поразилась разнице между поместьем Уэллсов и Саммерсетом. Если в особняке дяди все мелочи выглядели продуманными, чтобы производить наилучшее впечатление, то в усадьбе Джонатона правили бал практичность и здравый смысл. Единственной вольностью оставался плющ: он затянул весь торец здания и часть крыши, скрывая в пышных зарослях дымовые трубы.

— Мне нравится твой дом, — задумчиво призналась Ровена.

— Он стоял здесь еще до постройки Саммерсета. Как удалось выяснить, наш предок-основатель — не знаю, какую фамилию он тогда носил, — был кузнецом. Он отказался от защиты правящего в этих краях семейства, предков Бакстонов, и не захотел строиться рядом с замком. Так что, за исключением краткого периода примирения, Уэллсы и Бакстоны никогда не ладили друг с другом.

Джон остановил автомобиль на лужайке перед домом и выпрыгнул наружу, чтобы помочь выйти спутнице. Ровена не хотела выглядеть заносчивой, так что старательно продумала наряд: практичный твидовый костюм с тонкой льняной блузкой. Волосы она собрала в простой пучок на затылке; из украшений выбрала лишь скромное жемчужное ожерелье. Она хотела найти тонкую грань: не обидеть семейство Уэллс пренебрежением к своему внешнему виду, но и не разыгрывать госпожу, снизошедшую к вассалам.

Перед входом в дом у Ровены от волнения вспотели руки. На стук из кухни выглянула хозяйка:

— Проводи свою даму в гостиную, Джон. У нас тут небольшая проблема.

— Вовсе нет! — раздался крик Кристобель, и воцарилась тишина.

Джон подмигнул Ровене и проводил ее в просторную комнату с частыми низкими балками на потолке. Блеск полированного дуба отражался в широких досках пола. Тут и там стояли удобные потертые диваны и кресла, а между ними примостились нагруженные тяжелыми, обтянутыми кожей томами и вазами с еловыми лапами столики. Скорее всего, растения в ожидании гостьи расставила Кристобель. Стены были отделаны темными деревянными панелями, но мрачную атмосферу развеивали пять больших окон с обитыми мягкой тканью подоконниками. Самым фривольным предметом обстановки выглядел белый камин — изысканная лепка поражала красотой. При виде комнаты Ровену охватило желание уютно устроиться с книжкой под окном и провести так весь день.

— Восхитительно!

Девушка подошла к окну, и пилот последовал за ней. Перед ними открывался вид на огород, а чуть дальше Ровена заметила небольшую оранжерею. Летом дом обеспечивался и свежими овощами, и цветами.

— Кристобель тоже любит гостиную. Мы с братьями предпочитали кухню. Там всегда можно найти что-то вкусное. Хотя при жизни отца мы часто проводили здесь зимние вечера, когда заканчивали с работой.

В горле Ровены поднялся комок, не только из жалости к семейству Уэллс, которое потеряло главу, — она горевала и о себе с сестрой. Ведь они тоже недавно лишились отца.

— Мы обычно собирались в папином кабинете. По очереди читали французские романы, а отец поправлял произношение. Иногда Пруденс играла на пианино или Виктория читала нам стихи. — Ровена опустила глаза. — Я часто вспоминаю те времена.

Джон сочувственно сжал ее руку:

— Кто такая Пруденс? Вроде ты не упоминала о ней раньше.

— Она… — Ровена замялась.

Слова «дочь гувернантки» не шли с языка. Пруденс значила для Бакстонов намного больше. Она была частью семьи.

— Мы с Викторией считали ее сестрой. Любили, как родную.

— А разве Пруденс не та камеристка, которую вы выгнали из дома? — спросил за спиной Джордж. — Мне рассказывал о ней знакомый. Он работает в Саммерсете. Бедная девушка приехала в особняк в качестве служанки, потому что иначе твой дядя не хотел пускать ее на порог, ведь ее мать — простая гувернантка. Глазом никто моргнуть не успел, как Пруденс обвенчали с каким-то лакеем и отправили обратно в Лондон. Бакстоны хорошо знают, как избавиться от неугодных гостей.

Джордж пытался говорить небрежно, но в голосе сквозила горечь; она наполняла уютную комнату желчью. Джон со стиснутыми кулаками кинулся на брата.

Ровена ухватила его за руку и попыталась остановить. В груди кипело возмущение от мысли, что ее личную жизнь рассматривают, словно под микроскопом.

Она взглянула в лицо Джорджа и поразилась его несходству с братом. Во взгляде Джона дышало летнее тепло, а голубые глаза старшего сына Уэллсов излучали ледяной холод зимнего неба.

— Похвально, что вы хорошо запоминаете слухи и полуправду, но ваш осведомитель вряд ли знает, что произошло на самом деле. Мы с Викторией любили Пруденс как родную сестру. Но если кому-то хочется, он может верить сплетням.

— Я им не верю, — коротко заявил Джон, не спуская глаз с брата.

Оба были примерно одного роста, но пилот вырос более худощавым, с узкими бедрами и длинными ногами. И хотя Джонатон мог похвастаться широкими, сильными плечами, мощная фигура Джорджа выглядела так, будто ему ничего не стоит поднять стог весом в сотню-другую фунтов.

— Ты заявил, что она непричастна к прегрешениям дяди, братец, так что я немного поспрашивал и наткнулся на эту грязную историю. Яблоко от яблони недалеко падает. И что я получаю вместо спасибо?

— Получишь еще хуже, если не оставишь нас в покое, — звенящим голосом заявил Джон.

— Я смотрю, после моего отъезда ничего не изменилось, — раздался из дверей голос. — Джордж и Джонатон всегда спорили, хотя не помню, чтобы ссоры вспыхивали из-за девушки. Тем более такой красивой.

На миг оба брата застыли, будто оторвать друг от друга взгляд означало сдаться. Ровена взяла Джона под руку и встала рядом. Она чувствовала, как напряжение в его мускулах медленно ослабевает от ее близости.

— Меня зовут Ровена. — Она повернулась к новоприбывшему с очаровательной улыбкой. Бросила косой взгляд на Джорджа и добавила: — Ровена Бакстон. — Карие глаза мужчины понимающе распахнулись, но девушка продолжила: — Моего отца звали сэр Филип Бакстон. Он родился в Саммерсете, но еще в молодости уехал оттуда. Мы с сестрой родились и росли в Лондоне.

С колотящимся сердцем она протянула руку. По рыжим волосам Ровена поняла, что перед ней представитель семьи Уэллс, и она содрогалась при мысли, что вызовет неприязнь и второго брата Джона.

Мужчина задумчиво посмотрел на ее руку и вдруг улыбнулся:

— Рад знакомству, мисс Бакстон. Поскольку оба моих брата ведут себя как дикари, придется представиться самому. Меня зовут Самюэль, и я второй по старшинству в нашем выводке. И не волнуйтесь, мисс Бакстон, я не буду вас судить только по фамилии.