Ложный след - Хеннинг Манкелль

— Он сам.

— Даже в саду?

— Думаю, да. Он сам ухаживал за садом. Я была единственной, кого он пускал в дом.

«За исключением тех, кто приезжал на черном автомобиле», — про себя прибавил Валландер.

— У входа в сад есть фонарный столб, — продолжал Валландер. — Там обычно горел свет?

— По крайней мере в зимнее время, когда было темно, он всегда держал его зажженным.

— Это все, что я хотел узнать, — сказал Валландер. — Большое спасибо.

— Ты не слазишь туда еще раз? — спросил он Нюберга, вернувшись в коридор. — Хотелось бы ввернуть новую лампочку.

— Запасные лампочки лежат в комнатке в гараже, — ответил Нюберг и принялся натягивать сапоги.

Снова разгулялась непогода. Валландер поддерживал лестницу, пока Нюберг взбирался наверх и ввинчивал лампочку. Тотчас загорелся свет. Нюберг спустился вниз и укутался в плащ. Они вышли на побережье.

— Разница колоссальная, — сказал Валландер. — Теперь свет достает даже до воды.

— Каковы твои предположения? — спросил Нюберг.

— Думаю, место, где его убили, находится где-то в пределах освещаемой территории, — ответил Валландер. — Если повезет, найдем отпечатки пальцев на колпаке лампы.

— Ты хочешь сказать, что убийца спланировал все заранее? Выкрутил лампочку, чтобы не было чересчур светло?

— Да, — ответил Валландер. — Примерно так и было.

Нюберг вернулся в сад с лестницей под мышкой. Валландер остался стоять, чувствуя, как дождь хлещет в лицо.

Ограждения по-прежнему стояли на местах. Полицейская машина была припаркована прямо за крайней песчаной дюной. Любопытные разошлись, остался только один человек с мопедом.

Валландер повернулся и направился обратно в дом.

Он спустился в подвал часов в семь утра, почувствовал под босыми ногами прохладный пол. Прислушиваясь, затих. Затем закрыл дверь и запер ее на замок. Присев на корточки, стал осматривать тонкий слой муки, который нанес на пол в прошлый раз. За это время никто не нарушал его территории. На мучной пыли не отпечаталось никаких следов. Затем он осмотрел ловушки для крыс. Удача на его стороне. В каждой из четырех клеток была добыча. В одной сидела самая огромная крыса, которую он когда-либо видел. Однажды на закате лет Геронимо[4] рассказывал о воине-заимодавце, которого он победил когда-то в молодости. Звали его Шестипалый Медведь, потому что на правой руке у него было шесть пальцев. Это был злейший враг Геронимо. И был тогда Геронимо на волосок от смерти, несмотря на свои юные годы. Он отрубил врагу этот шестой палец и положил на солнце, чтобы высушить его. Много лет он носил палец с собой в кожаном кошеле на поясе. На самой крупной крысе он решил испробовать один из своих топоров. На тех, что поменьше, он проверит действие газового баллончика.

Но до этого пока далеко. Сначала он должен пережить великое превращение. Он сел перед зеркалами, направил свет так, чтобы створки не отбрасывали блики, и принялся изучать свое лицо. На правой щеке он сделал себе небольшой порез. Он уже зажил. Первый шаг на пути к окончательному перевоплощению. Топор оказался превосходным. Как по маслу вошел в позвоночник первого из чудовищ. Он почувствовал ликование духов у себя внутри. Он опрокинул чудовище на спину и без колебаний снял с него скальп. Сейчас скальп находится там, где ему положено, закопанный в землю, а прядь волос лежит на поверхности.

Скоро там появится еще один.

Он посмотрел на свое лицо, обдумывая, стоит ли нанести новый порез рядом со старым. Или лучше причастить ножом другую щеку? На самом деле это неважно. Все-таки, когда он будет окончательно готов, все лицо должно быть изрезано ранами.

Он принялся тщательно приготавливаться. Достал из рюкзака оружие, краски и кисти. В последнюю очередь вынул красную книгу, куда были записаны Видения и Задания. Он бережно положил ее на стол перед зеркалами.

Вчера вечером он закопал первый скальп. На территории больницы дежурит охрана. Но он знал про отверстие в заборе. Неприступное здание с решетками на окнах и дверях одиноко стояло на окраине большого парка. Когда он навещал сестру, он вычислил окно палаты, где она спит по ночам. Там царила кромешная тьма. Только слабый свет сочился из коридора мрачного здания. Он зарыл скальп и прошептал сестре, что находится в пути. Он должен уничтожить чудовищ, одного за другим. Тогда она снова вернется к жизни.

Он разделся до пояса. На дворе было лето, но он дрожал от подвального холода. Раскрыв красную книгу, он пролистал страницы, где было написано о мужчине по имени Веттерстедт, которого больше не существовало. На седьмой странице описывался второй скальп. Он прочитал записи своей сестры и подумал, что на этот раз надо использовать самый маленький топор.

Он захлопнул книгу и посмотрел на себя в зеркало. По форме лицо у него было мамино. А глаза он унаследовал от отца. Они были глубоко посажены, словно два безмолвных пушечных жерла. Именно из-за глаз он жалел, что отца тоже придется принести в жертву. Но все эти сомнения и колебания он смог победить. Эти глаза были первым воспоминанием детства. Они пристально смотрели на него, они ненавидели его — эти два гигантских глаза с ногами, руками и ревущим голосом.

Он вытер лицо полотенцем. Затем обмакнул одну из широких кистей в черную краску и нанес на лоб первый штрих, точь-в-точь там, где разрезал ножом кожу на лбу Веттерстедта.

Он провел не один час у полицейских ограждений. Сердце выпрыгивало из груди, когда он смотрел, как все эти полицейские тратят столько сил, чтобы разобраться, что же произошло и кто убил мужчину, лежащего теперь под красной лодкой. Он не раз испытывал желание закричать, что это сделал он.

Это была слабость, которую он все еще не мог окончательно преодолеть. То, что он сделал, то задание, начертанное в книге видений его сестры, было выполнено исключительно ради нее, а не ради него самого. Эту слабость он должен побороть.

Он нанес на лоб второй штрих. Уже сейчас, когда превращение едва только началось, он чувствовал, как самая верхняя огромная оболочка покидает его.

Он не знал, почему его назвали Стефаном. Как-то раз, когда мать была более или менее трезвой, он спросил ее об этом. Почему Стефан? Почему именно это имя, а не какое-нибудь еще? Ответ был очень неопределенным. Прекрасное имя, говорила она. Он запомнил это. Прекрасное имя. Популярное. Он выберет себе другое, уникальное имя, которое будет только у него одного. Он до сих пор помнит, как он был возмущен. Он оставил ее лежать на диване в гостиной и вышел из дома. Он взял велосипед и поехал к морю. Гуляя по побережью, он выбрал себе другое имя. Имя Хувер. В честь шефа ФБР. Он читал о нем книгу. Говорили, что в нем была капля индейской крови. Он интересовался, а не было ли и у них индейцев в роду. Бабушка по отцу говорила, что многие из их семьи очень давно эмигрировали в Америку. Если в нем самом и не течет индейская кровь, то она вполне может быть у кого-то из родственников.