Ты отдашь все! - Марина Серова

– Я все поняла, – кивнула я. – Но у меня, вообще-то, всего лишь возникли подозрения, что у вашего мужа с Марковым была… гомосексуальная связь.

– Это чепуха, – спокойно парировала Маргарита. – Ничего подобного ему не свойственно. Одна игра! Итак, вы хотите знать, где он был в феврале? Я вам расскажу все по порядку... Шестого – да, по-моему, шестого февраля – мы с ним крупно повздорили. Из-за Левы. Собственно, в последнее время мы только из-за него и ругались. Это началось уже довольно давно, но все же, не доходило до таких масштабов. Я имею в виду это его преклонение перед Марковым. Хотя каждому нормальному человеку, – Маргарита подчеркнула слово «нормальному», – абсолютно ясно, что преклоняться-то там не перед чем! Я, например, просто совершенно его не выносила, заявляю вам сразу. Вечно язвит, вечно издевается над всеми... Причем, ладно бы, он просто шутил, а то он именно издевается! Да еще с такой ехидной улыбочкой... И вот еще за что я его не любила – Марков вечно сочинял обо всех небылицы, порою – просто чудовищные! А потом эти сплетни тянулись за людьми. Кстати, он и на Севин счет язвил несчетное количество раз, а тот все ему прощал. И превозносил Леву до небес. Я даже вздохнула с облегчением, когда этот Марков уехал в Германию, думала, что он, наконец, оставит нас в покое, но не тут-то было! Во-первых, они регулярно переписывались с Севой, но это еще не так страшно. Самое ужасное, что Сева только о нем и говорил! У него на языке был один Лева, и у меня появилось такое ощущение, что этот Марков с нами живет, ест, спит... Просто наваждение какое-то!

У Севы, правда, была и еще одна любимая тема – он вбил себе в голову, что является потомком какого-то там короля или кого-то еще, я толком не вникала в эту чушь. И он стал внушать мне, что я – плебейка, что это ниже его достоинства – иметь в женах такую простолюдинку, что ему даже стыдно! Обозвал меня крестьянской дочерью! Сказал, что мое место – у корыта! И тут мое терпение лопнуло, и я позвала врачей, поскольку ситуация уже принимала угрожающий оборот. Мои самые худшие опасения подтвердились – ему поставили диагноз. После этого он немного поутих. Причем, я сразу же его предупредила, чтобы он ничего не сообщал своему Маркову, я же знаю его поганый язык и подлую натуру! Он непременно постарался бы использовать это в своих интересах. И вроде бы, мне показалось, что Сева понял все это. А вот вышло, что он все-таки тайком растрепал все Маркову! Видимо, чтобы поступить мне наперекор...

А тогда, шестого числа, он сообщил мне, что Лева приезжает. И тут я категорически заявила, чтобы ноги его в нашем доме не было! Сева пытался протестовать, негодовать, выпячивал грудь... Тогда я напомнила ему, что это, вообще-то, мой дом, и я имею право решать, кого хочу в нем видеть, а кого нет. Тогда он с таким пафосом заявил мне, что уходит! Я еще съязвила – к Леве? Он сказал, что поедет к родителям. Ему, и правда, больше некуда идти... Вернулся он только через неделю и объявил, что Лева пропал. Вот и вся история.

– Значит, он был у своих родителей?

– Ну да, а Альберту мне пришлось соврать о поездке папы в Москву, чтобы он не волновался. Он очень любит папу, привязан к нему. И, справедливости ради, надо отметить, что Сева – очень хороший отец! А насчет его болезни я могу сказать, что подверженные ей люди не опасны для общества. Но, учитывая тот факт, что Всеволод – директор музея, это может ему сильно повредить.

Я задумалась. Моя версия рушилась, и я уже стала подумывать о том, как бы помочь Гайворонскому. Я не собиралась обнародовать факт его болезни, поскольку, как выяснилось, это не связано с убийством Маркова. У меня возникла идея.

– Знаете, у меня есть знакомый психолог, который мог бы попробовать как-то помочь вашему мужу. Я могу ему позвонить, – сказала я.

Маргарита задумалась.

– Вообще-то, я сама работаю в больнице, – неуверенно сказала она. – И у нас там много врачей.

– Чем хорош мой знакомый – он сохранит полную конфиденциальность, – сказала я. – Вам же, наверное, не очень хочется, чтобы в больнице о вашем случае знали все?

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Маргарита.

– Отлично, тогда я сейчас позвоню ему, он приедет, а потом мы с Заботкиными уйдем и не станем больше вам мешать.

– Спасибо, – с признательностью сказала Маргарита.

Я вышла в коридор и набрала номер Романа Евгеньевича Каменкова, молодого, но весьма преуспевающего психотерапевта… Несколько раз его приглашали в прокуратуру для консультации по некоторым сложным делам, так мы однажды и познакомились. Через пару секунд я услышала в трубке его приятный голос.

– Роман Евгеньевич? Татьяна Иванова беспокоит... У меня есть для вас клиент, интересный. Не могли бы вы подъехать? Можете? Отлично... Диктую адрес.

Едва я начала объяснять, как лучше добраться до дома Гайворонского, как Каменков перебил меня:

– Всеволод Олегович? Так я прекрасно его знаю, неоднократно бывал у него в гостях! Действительно, очень интересный человек, и случай неординарный. А что такое? Что случилось? Неужели обострение?

– Скорее всего.

– Роман Евгеньевич? Каменков? – тихо уточнила Маргарита у меня, пока я продолжала разговор.

Отключив связь, я спросила:

– Вы его знаете?

– Представьте себе! – усмехнулась Маргарита. – Он регулярно к нам заходит, говорит с Севой о книгах, об исторических фактах... Я не знаю, где они познакомились, но, вообще-то, должна отметить, что он всегда влиял на Севу положительно. Хотя… Нет, тут он помочь не может – ведь он психолог, а у моего мужа, к сожалению, заболевание психическое. И коррекции не поддающееся.

– Тем не менее, он сейчас приедет.

Маргарита глубоко вздохнула и махнула рукой.

– А, делайте что хотите! – с досадой проговорила она. – Вообще-то, я не хотела никого больше видеть сегодня…

У меня, однако, были свои мотивы для встречи с Каменковым. Когда я узнала, что психолог знаком с Гайворонским, то посчитала просто необходимым с ним переговорить по поводу состояния Всеволода Олеговича. Психолог Каменков был коммуникабельным человеком, круг его общения распространялся в основном на людей с психическими отклонениями, на представителей богемной и академической тусовок, на профессуру, на коллективы судебно-медицинских экспертов. Гайворонский прекрасно подходил почти под каждую категорию этих лиц, за исключением, разве что, последней… Конечно, можно предположить, что интеллектуал Каменков встречался с ним просто как с образованным человеком, но все-таки я не исключала, что Всеволод Олегович жаловался ему на свое состояние.

В конце концов, я выслушала всего лишь личное мнение и версию Маргариты, его жены. Но почему я должна верить Маргарите?

Подумав об этом, я решила развить эту тему. Маргарите известно о болезни мужа. И она заинтересована в том, чтобы это скрыть. Тем более, от Маркова. Она могла узнать и раньше, что ее муж таки проболтался Леве насчет своего диагноза. Что, если за этим все-таки что-то стоит? И неплохо бы узнать, есть ли у самой Гайворонской алиби на момент убийства Маркова? В смысле, находилась ли она в Тарасове неотлучно в те дни?