Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов

Достоин ли будущий специалист по психокатарсису общения с гениальным текстом Л. Толстого? Нам кажется, что достоин. Некто однажды спросил Толстого, о чём его роман. На это Толстой ответил, что если бы он мог рассказать содержание кратко, то так бы и поступил, а не стал бы столь много сил тратить на работу над целой книгой. В этих словах заключена большая мудрость. Действительно, человеческий понятийный язык хоть и богат, но по сравнению с необъятностью жизни, человека и Вездесущего Бога ограничен. И именно поэтому художественный образ, в особенности если он создан тем, кому предназначено их создавать, будет нести в себе глубины, недоступные языку понятийному. А глубина восприятия — это как раз и есть то, чего достоин психотерапевт. (Психотерапевт не в смысле ежемесячно оплачиваемой специальности, не в смысле строки из единого перечня профессий, а в ином — высоком.)

Что же касается того эпизода с Наташей, где крашеные доски и тряпки стали ею восприниматься как красота жизни, то это последние несколько десятков страниц второго тома «Войны и мира». Очень рекомендуем.

И последнее: со слов критиков мы узнаём, что в художественной литературе Л. Толстой чуть ли не единственный значительный писатель, который выступил против страстной (безумной) любви, а именно так можно — и следует — называть «любовь» Наташи к Анатолю. (Второй образ — страсть Анны Карениной к безнравственному Вронскому. Ничего кроме горя, причём многим, детям Анны прежде всего, эта страсть не принесла.) Толстой не был разрушителем, следовательно, выступая против, он пытался утвердить, хотя бы в себе самом, некую иную любовь, более высокую. Как мужчину, его, безусловно, более волновали женские образы, чем мужские (его Пьер сказал, что главная страсть его жизни — женщины), — и у писателя для поиска впереди были десятилетия. И можно не сомневаться, что больше всего он размышлял, погружаясь в глубины своего сердца, постигая свою любимицу — Наташу Ростову.

Ту самую, с которой в жизни он так и не соединился.

Верил ли он, что такая женщина существует?

Или её видел?

Он, уже женатый человек?

Женщины Толстого чувствительны. Часто, чтобы видеть, им даже не нужно смотреть. Кити объяснялась в любви с Лёвиным длинными фразами, не произнося слов, а лишь чертя мелком на карточном столе одни их начальные буквы. Лёвин делал то же самое, и они понимали друг друга. (Этот момент отнюдь не автобиографический, как может сложиться впечатление после прочтения мемуаров Софьи Андреевны, жены Толстого, и её сестры. Они обе написали, что именно таким образом Лев Николаевич и делал предложение Соне. Но написали они об этом спустя много лет, после прочтения «Анны Карениной», а непосредственно после объяснения записал один лишь Лев Николаевич, и смысл был тот, что Соня его понять не смогла. Это была несбывшаяся мечта его жизни — чтобы женщина понимала его с полуслова. Что до воспоминаний сестёр Берс, то у женщин всегда так: проходит время, и они вспоминают то, чего не было, и рассказывают о том, чего хотелось бы, чтобы случилось.) Долли, сестра Кити, тоже чувствительна, она наперёд знала, кто за кого выйдет замуж, даже тогда, когда к тому не было никаких внешних признаков. И даже отрицательная Анна Каренина чувствовала больше, чем видела.

Так и Наташа. Она знала на много лет вперёд про то, что предполагаемый между Соней и братом Николаем брак не состоится. (Считывала незыблемый настрой матери, пусть даже невысказанным пожеланиям которой сын был не в состоянии перечить?) Наташа и воспринимала людей особенно, и даже особенно их описывала. Скажем, ещё девочкой она говорила, что Пьер — он тёмно-синий с красным, квадратный. Это развитое ассоциативно-образное мышление. Как и у нашей Возлюбленной, столь, как читатель впоследствии убедится, на Наташу похожей.

Мы симпатизируем Наташе с момента её перед нами появления. Почему так? Есть ли к тому основание? Или мы, угадав в тексте Толстого присутствие созвучной нашей душе особенной ноты восприятия мира, смотрим на юную Наташу глазами Льва Николаевича, который знал конец от начала? Скорее последнее: вначале Наташа ничем не отличается от своих сверстниц, которые ни у нас, ни у Льва Николаевича тёплых чувств не вызывают. Наташа ничему не научилась ни с Друбецким, ни с князем Андреем, ни с Анатолем. Она как Элен, как Анна Каренина, как, в конце концов, мать Наташи — графиня Ростова — подобно многим другим могла ничему не научиться вплоть до самой своей смерти. Но тогда бы Наташи не было.

Только с «обновлением нравственной физиономии» Наташа перестала быть женщиной, каких много.

Есть на свете такая страна — Германия. Все её жители слышали о Гёте, Вагнере, Бахе и немецкой философии, а потому считают себя культурным явлением планетарного масштаба.

По соседству с этой страной культурных людей, в Австрии, 20 апреля 1889 года родился человек, тоже немец. Его считали сначала талантливым, а потом и вовсе гениальным. Он защищал Родину, писал картины, работал над книгами, которые бурно распродавались, вносил ценные усовершенствования в конструкции различных автомобильных двигателей, под его руководством возводились небывалых размеров постройки, в стране, когда он стал её правителем, не стало безработицы.

Он обладал и паранормальными способностями: проницательностью, граничащей с чтением мыслей, и способностью предвидеть будущее, что люди определённого склада ума считали и считают несомненными признаками Божьего человека.

Этот человек был очень галантен с дамами: всегда целовал им ручки и в их присутствии никогда не позволял не только себе, но и всем присутствовавшим не то что сальностей, но и даже слов, хоть как-то связанных с генитальной темой. Женщины, которые, как в прежние тысячелетия, так и сейчас, говорили, что любят всё только хорошее, ставили своим мужьям в пример этого неутомимого труженика. Обоснованность своих слов немецкие женщины доказывали известным женским свойством тонко чувствовать.

Да, женщины были слабостью этого человека. Весь Берлин обсуждал справедливо то или несправедливо, чтобы пенсия на его детей от нескольких неофициальных жён выплачивалась из средств государства, а не из его собственных. Приходили к выводу, что справедливо. В конце концов, может же человек, столь много сделавший для фатерлянда, иметь слабости? И разве великий человек может хоть в чём-то быть не великим?

Многие женщины Германии свою мечту об интимности с ним объясняли якобы желанием родить от него ребёнка. И столько о предложении с ним близости писали ему писем, что ему не хватило бы и самой жизни, чтобы их все прочесть.

Но всё-таки многих он осчастливил. Да, у этого человека было множество женщин — сотни, и даже тысячи. И они могли рассказать о своей с этим необыкновенным человеком близости, прежде всего потому, что он их не убивал.

Он убивал других: немцев, французов, чехов, словаков, поляков, русских, евреев, цыган, украинцев, узбеков, эстонцев — список огромен. Таких массовых убийств в истории человечества ещё не было — десятки миллионов людей. В лучшем случае их по его приказу расстреливали, но часто сначала долго везли в вагонах, прежде чем, вдосталь наиздевавшись, отравить в газовых камерах. Младенцев возили редко, чаще просто брали за ножки, и, размахнувшись, разбивали головки об угол ближайшего строения.