Потерянные годы - Томас Арчибальт Баррон

Риа некоторое время рассматривала ягоду, которую держала в руках, затем отправила ее в рот.

– Наверняка она прочитала многие из них в той комнате, полной книг.

– Верно.

– Но хотя она и не была твоей настоящей матерью, ты не чувствовал себя лучше оттого, что она была рядом? Не чувствовал себя менее одиноким? Тебе не казалось, что ты находишься… в безопасности?

Я не сразу смог ответить.

– Думаю, да. А почему ты расспрашиваешь про нее?

Лицо Рии, с которого не сходило веселое, смешливое выражение, вдруг стало серьезным.

– Просто мне интересно, какой бывает мать, настоящая мать.

Я опустил взгляд.

– Хотел бы я знать это.

Риа кивнула. Провела пальцами по ветке фруктового дерева, свисавшей до земли, но смотрела мимо нее; казалось, она видит нечто, находящееся далеко отсюда, в ином времени.

– Значит, ты не помнишь свою мать?

– Я была совсем маленькой, когда потеряла ее. Я помню только свои чувства. Чувство безопасности. И… как меня держали на руках. Я даже не уверена в том, что на самом деле это помню. Может быть, мне так хочется вернуть мать, что я сама это придумала.

– А твой отец? У тебя есть братья или сестры?

– Я потеряла их. Потеряла их всех. – Она протянула руки к зеленым ветвям. – Но я нашла Друму. Теперь лес – это моя семья. И хотя у меня нет матери, зато есть та, кто меня защищает. И обнимает. Она мне почти как мать.

– И кто же это?

– Дерево, – улыбнулась Риа. – Дерево по имени Арбасса.

Я представил ее сидящей на ветвях огромного, раскидистого дерева. И тоже улыбнулся.

Затем я вспомнил Бранвен, которая тоже была мне почти как мать, и почувствовал странную теплоту в груди. Она была от меня так далека, но временами – так близка. Я вспомнил ее рассказы, ее работу, ее глаза, полные печали. Как хотелось бы мне, чтобы она рассказала о себе больше, не только о моем загадочном прошлом, но о своих собственных бедах. Я надеялся, что в один прекрасный день еще увижу ее, хотя в глубине души был уверен, что нам не суждено больше встретиться. Я неуверенно произнес про себя молитву тому Богу, к которому она обращалась так часто, и попросил ниспослать ей покой – покой, который она тщетно стремилась найти.

Внезапно откуда-то сверху раздался резкий свист. Я поднял голову и заметил на ветке знакомый силуэт.

– Не может быть.

– Это сокол-дербник, – сказала Риа. – Молодой самец. И еще, посмотри: у него покалечено крыло. Там не хватает нескольких перьев. – Она наклонила голову, подобно соколу, и издала похожий пронзительный звук.

Птица, повторив ее жест, снова свистнула. На этот раз свист получился более мелодичным, в нем звучали какие-то горловые ноты.

Риа приподняла густые брови и обернулась ко мне.

– Он сообщил мне – и между прочим, не слишком вежливо, – что ты недавно спас ему жизнь.

– Это он тебе сказал?

– А что, это неправда?

– Почему же, правда. Я немного подлечил его после драки. Но где ты научилась разговаривать с птицами?

Риа пожала плечами, как будто я задал ужасно глупый вопрос.

– Это не сложнее, чем разговаривать с деревьями. – И она добавила немного печально: – То есть, с теми, которые еще не спят. Ну, неважно. А с кем дрался этот сокол?

– Он проявил невероятную смелость. Или глупость. Он вступил в бой с двумя гигантскими крысами, каждая из которых была по крайней мере втрое крупнее его.

– С гигантскими крысами? – Риа, судя по ее голосу, встревожилась. – Где? В Лесу Друма?

Я покачал головой.

– Нет, но прямо на опушке. На берегу небольшого ручья, который вытекает из чащи.

Риа мрачно взглянула на сокола, жадно клевавшего конический фрукт.

– Крысы-убийцы на нашей стороне реки… – пробормотала она, качая головой. – Им запрещено входить в Лес Друма. Никогда не слышала, чтобы они появлялись так близко. Конечно, твой друг сокол не слишком благовоспитан, но он хорошо поступил, что напал на них.

– А мне кажется, что эта птица просто любит драться. Она могла с такой же легкостью напасть на тебя или на меня. И он мне совсем не друг.

И, словно для того, чтобы опровергнуть мои слова, сокол, захлопав крыльями, слетел с ветки и уселся мне на левое плечо.

Риа рассмеялась.

– Похоже, он с тобой не согласен. – Она задумчиво рассматривала птицу. – Знаешь, возможно, что ваша встреча произошла неспроста.

Я поморщился.

– Конечно, неспроста – очередное невезение. Несчастье преследует меня повсюду.

– Не уверена. Мне не кажется, что он может принести тебе несчастье.

И, издав веселый, дружелюбный свист, она протянула соколу руку.

Птица в ответ проскрежетала что-то и взмахнула когтистой лапой. Риа отдернула руку, но недостаточно быстро – коготь задел тыльную сторону ее ладони.

– Ой! – Нахмурившись, она слизнула выступившую кровь, затем свистнула строго, укоризненно.

Сокол выругался в ответ на своем птичьем языке.

– Прекратите! – рявкнул я и попытался стряхнуть птицу с плеча, но та держалась крепко, впившись когтями в мое тело сквозь тунику.

– Убери его подальше от меня, – велела Риа. – Эта птица несет с собой несчастье.

– А я тебе говорил.

– Не надо меня поучать! – Она поднялась, собираясь уходить. – Просто избавься от него.

Я тоже встал вместе со своим нежданным гостем.

– А ты не можешь мне как-нибудь помочь?

– Это твой друг. – И она зашагала прочь, вниз по склону холма.

Я снова попытался согнать сокола с плеча, но тот не желал улетать. Глядя мне прямо в глаза, он сердито свистнул, как будто угрожал оторвать мне ухо, если я не смирюсь с его присутствием.

Раздраженно ворча, я побежал следом за Рией, которая уже скрылась в лесу. Птица, крепко вцепившаяся мне в плечо, хлопала крыльями. Когда я, наконец, догнал девочку, то нашел ее сидящей на невысоком квадратном камне; она облизывала свою рану.

– Думаю, ты не сумеешь залечить мне руку подобно тому, как ты вылечил крыло своему другу.

– Он мне не друг! – Я тряхнул левым плечом, но сокол удержался, продолжая сверлить меня ледяным взглядом. – Неужели ты не видишь? Скорее похоже на то, что он мой хозяин, а я его слуга. – Я злобно уставился на птицу. – Я не могу его прогнать.

На лице Рии появилось сочувственное выражение.

– Прости. Я рассердилась потому, что у меня ужасно болит рука.

– Дай я посмотрю.

Я взял ее руку и осмотрел глубокий порез. Кровь не останавливалась. Я торопливо раскрыл мешочек с травами и, достав щепотку порошка, посыпал его на рану. Затем сорвал с ближайшей ветки широкий лист и положил его сверху, предварительно сжав края раны – я десятки раз видел, как это делала Бранвен. Затем с помощью куска лианы из рукава Рии я крепко обвязал ей руку.