Первая работа. Возвращение - Юлия Кузнецова

– Не нравится тебе Роза Васильевна…

– Она бы и тебе не понравилась. Резкая, грубая. Думает только о себе. Чуть что не по ней – язвит.

– А тебе лучше бы подружиться с ней…

– Что-о? Ты издеваешься? Чего ради?

– Ради Даны.

– Ей всё равно, – неуверенно сказала я.

– Допустим. Но, когда ты станешь работать в школе, тебе придётся привыкнуть, что твои коллеги могут быть разными. Нужно уметь если не дружить, то хотя бы сотрудничать.

– Я не стану работать в школе, – заявила я. – Я передумала поступать в педагогический.

– Почему? – удивилась мама.

– Надоели дети, – буркнула я.

Мы помолчали. Я была благодарна маме, что она не расспрашивает и не разубеждает. Может, в её положении ей трудно со мной спорить. А может, она хочет меня поддержать… От этого тянуло раскрывать ей душу всё больше и больше.

– Знаешь, что самое обидное? – сказала я. – Что раньше было одно с Даной. А теперь – совсем другое. Вот мне прямо больно бывает от этого, мам. Она в том году целую фразу запомнила с первого раза. Про мороженое. А теперь – забывает, куда поехали мышки. По-русски, мам. По-русски сказать не может. Хотя мы только что обсудили это.

– Вот и папе тяжко, – сказала мама. – Раньше было одно. Сейчас – совсем другое. И он боится не справиться.

Я вздохнула. Зачем она снова говорит о ком-то ещё?

– А я тут при чём? – проворчала я.

– Как при чём? Он же не только меня, он и тебя подвести боится.

Я задумалась. Выходило вот что. Маму интересовала куча народа. Её новая подруга, сестра, муж, новый ребёнок. Но получалось, что все они связаны и со мной – через маму. То есть я к ним тоже как бы подключаюсь по секретному передатчику. Мама – мой передатчик. Но несмотря на то что она думает не только обо мне, а о них всех – сразу или по очереди, сейчас я чувствовала: мама со мной, сейчас она только моя, и никто у меня её не отнимет. Поэтому я уткнулась носом в папину футболку, пахнувшую мамой, и затихла, а секунда всё тянулась и тянулась, как жевательная резинка, которую растягивают пальцами, и казалось, что она может стать бесконечной…

– Ладно, – наконец поднялась я с кровати. – Пойду к борщу. Соскучилась я по нему.

– Правда? – обрадовалась мама. – Молодец!

– Если у меня всё-таки будут дети, – закатила я глаза, – я никогда, слышишь, никогда не стану хвалить их за то, что они решили пойти поесть борща!

Кому: Мария Молочникова

Тема: Крики чаек

Привет, Мария!

Спасибо за письмо. Надеюсь, оно написано без ненависти… Вчера я ходил на море. Слушать чаек. Забавно. Раньше мне казалось, что они ужасно орут. Я прямо бесился, когда слышал их. Думал, что они требуют еды. Или любви. Или и того и другого сразу. Еду можно требовать. Это никого не обижает. А требовать любви – нет. Когда начинаешь требовать любви, все сразу оскорбляются. А вчера я слушал крики чаек и думал, что они могут кричать по тысяче причин. Например, они пытаются петь. И вопят, как красиво вокруг. Или они кричат: «Люди! Какие вы маленькие, если смотреть на вас свысока!» Знаешь, оказалось даже любопытнее клипов на «Ютьюбе». Клипы обычно подписаны. У них есть та самая тема, за которую ты меня ругаешь. Например: «Чайки орут как сумасшедшие». А у криков чаек, которые слышны на свежем воздухе, такой темы нет. Слушай и думай, что хочешь.

Забавно.

С любовью,

Хорхе

С Ирэной я столкнулась возле охранника. Сначала услышала цоканье каблуков, потом увидела её – в лиловом брючном костюме – и в очередной раз изумилась, как легко она двигается. На отвороте пиджака поблёскивала изящная брошка в форме виноградной лозы. Помню, на уроке литературы Арсен спросил у Натальи Евгеньевны: «Почему Толстой пишет, что у Анны Карениной „полное тело“, а при этом она „грациозна и прекрасна“? Так не бывает!» Глядя на Ирэну, я понимала, что это вполне возможно.

Выражение лица у Ирэны было напряжённым, я бы даже сказала, сердитым. Она кусала губы, а кончик носа порозовел от возмущения.

– Дана подралась, – сказала она вместо приветствия, – с мальчиком. В школе.

Охранник поднял голову. Ирэна схватила меня за локоть, отвела к почтовым ящикам.

– Вы узнали, почему она дралась? – ошарашенно спросила я.

– Да, и это меня заботит больше всего. Он назвал её тупой. Она не ответила на какой-то вопрос по… как этот предмет называется? «Наш мир»?

– «Окружающий мир», – пролепетала я.

– Почему она не ответила, Маша?!

Я молчала. Окружающий мир, то есть этот предмет, вызывал у Даны больше всего гнева. Она не знала такого количества вещей! Ей было неизвестно, что хлеб пекут из муки, а молоко дают коровы; что стул, стол и табурет вместе называются мебелью; что растениям нужны вода и солнечный свет, чтобы расти, а строителям – кирпичи, чтобы построить дом. Я уж не говорю о том, чтó вокруг чего крутится: Земля вокруг Солнца или наоборот? Для Даны вся эта информация почему-то была новой.

Кто оказался в этом виноват? Роза Васильевна, которая заполняла паузы между глажкой и стиркой совместным с Даной просмотром взрослых сериалов о любви, вместо того чтобы объяснить девочке, какие бывают насекомые и чем они отличаются от птиц? Ирэна, которая без конца и края пропадала на работе? Я, которая увлеклась игрой в испанский язык и не заметила, что Дана не знает, чем море отличается от озера? Не знаю. Но сейчас нам с Даной приходилось очень трудно. Ей нужно было запомнить тучу фактов, которые любой малыш изучает в два-три года, обжигаясь о крапиву, а не зазубривая «крапива – жгучая, крапива – жгучая». И если раньше её память помогла бы нам на раз-два, то сейчас она только висела на нас, как гиря, надетая сразу на обе шеи – мою и Данкину. Энциклопедию, которую мне купила бабушка, Данка рассматривала с огромным интересом. Но любая моя попытка проверить её знания заканчивалась ссорой.

Истолковав моё молчание как признание вины, Ирэна чуть смягчилась и сказала:

– Ладно. Я верю, что вы стараетесь. Только мало учите стихов.

– Она их терпеть не может, – призналась я шёпотом.

– А вы не идите у неё на поводу! – снова рассердилась Ирэна. – Вы ей оказываете медвежью услугу! Она понимает, что может продавить педагога. А это недопустимо. В общем, я поняла. Вы все слишком добрые. Тогда накажу её сама.

Не успела я вообразить что-то страшное, как она объяснила:

– Мы собирались в кино. На выходных. Какой-то фильм в 3D, не помню. Про насекомых. Билеты давно купили. Мы уже месяц собираемся. Так вот, я отменю. Она должна понимать. Что за преступление бывает наказание.

– Дана расстроится, – еле слышно проговорила я.