Вор - Роннат

Но это необязательно что-то ужасное. Она может потребовать прядь волос или просто перенесёт тебя в другой город, если ты должна была оказаться там изначально, но из-за суда задержалась. Севир пытался напугать тебя, заставить отказаться от равного суда. И пусть отсохнут руки и ноги у того, кто надоумил тебя на это, но одно я знаю точно: они боятся.

– Кто они?

– Все. Отец города, рейна, и больше всех – принц Севир. Потому что богиня не только берёт плату, но и наказывает лжецов. Поэтому я прошу тебя говорить правду. Ты говоришь, что шкатулка была пустой… Ты говоришь, что принц Ародана остался без дара богини…

– Молчи, безумная! – в ужасе воскликнула Балла так громко, что эхо разнесло её голос по всему коридору.

– Это моё дело! Не лезь! Или я заберу то, что отдала! – рявкнула Дора и снова повернулась к дочери. – Милая моя, послушай меня, пожалуйста. Ты уверена, что видела именно то, что видела? И увиденное означает именно то, что ты думаешь?

Лика уже хотела в порыве согласиться, но запнулась.

– Если ты хоть в чём-то засомневаешься, хоть немного исказишь действительность, то наказание может быть самым жестоким. Севир тоже этого боится.

– Откуда ты знаешь? Почему не рассказывала мне?

Дора отвела взгляд и призналась:

– Мы с отцом давно знаем про равный суд. С тех пор как тебя объявили бесценной.

– Но почему вы мне об этом не рассказывали?

– Потому что ты ребёнок, Лика! – воскликнула Дора. – Тебе было восемь лет! Вдруг ты позвала бы богиню, когда тебя дразнили мальчишки? Или когда на тебя напали в том переулке? Представь, что могло случиться? Богиня взяла бы сначала плату за вмешательство, а потом ещё неизвестно, чем обернулась бы её помощь.

– Зачем тогда вообще бесценным звать её?

– Чтобы спасти жизнь, когда уже никто не поможет. И призвать на суд, когда на кону стоит что-то очень важное. Понимаешь? Никто не знает, как рассудит богиня, что для неё важно, а что нет, когда она накажет, а когда простит! Поэтому разговаривать с тобой сейчас опасно.

– Так мне… отказаться?

– Я не буду указывать тебе, как поступить, и не буду принимать решение за тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что даже если согласишься на перемирие, то, по сути, признаешь вину. И неизвестно, что потом с тобой будет. Сейчас ты под защитой Двуликой. Я боялась… я боялась, что не успею, что тебя запугают, что тебя…

Дора сморгнула слёзы, не в силах выговорить, что боялась не увидеть Лику живой.

– То есть мне надо выбрать? – Та совсем поникла. – Солгать и понести наказание по законам ветви или сказать правду и надеяться, что плата за суд будет лучше? А если я не решу?

– Тогда ты проведёшь в этой келье остаток жизни, – встряла Балла, потянула Дору за локоть и потащила к выходу. – Уходим! Я и так дала вам больше времени, чем было нужно.

– Она послушает тебя?

Дора пропустила вопрос карги мимо ушей. Старая дура. Кары богини боится, а принять чужой дар – так это пожалуйста. Балла то и дело щупала карман мантии, в котором лежала янтарная флейта. Дору передёрнуло, когда она представила свой дар в беззубом рту Баллы.

И куда всё-таки подевался дар принца? Дора не верила, что Лика украла его. Может, просто уронила, а потом испугалась, что её накажут? Но ей же не пять лет, чтоб выдумывать небылицы.

«Пустая шкатулка! Как ей только в голову пришла такая глупость? Лишь бы у Лики хватило ума сказать правду».

Дора сжала кулаки. Даже она испугалась сказать вслух дочери, своей бесценной дочери, что не стоит больше лгать, побоялась обвинить бесценную во лжи. Кто знает, как Двуликая расценит это потом, когда Дора предстанет перед богиней без плоти и крови?

Лика шагала из угла в угол.

«Надо успокоиться. Выход должен быть»

Если она скажет, что украла дар, то суда богини не будет, но что потом? Лика же не сможет вернуть дар, ведь у неё его нет.

Если она скажет правду, что шкатулка была пустой, то состоится суд. Оскорбит ли она этими словами богиню? Никто этого не знает. Как и того, что после суда предпримут Стефан и Элезарет. Вряд ли они просто забудут об этой истории.

Ведь никто не поверит, что шкатулка принца Севира оказалась пустой. Это было невозможно. Лика до сих пор не понимала, куда пропал дар принца. Богиня подарила ему воздух в шкатулке? Пустоту? Или что-то совсем маленькое: шёлковую нить, алмазную песчинку?

Или там действительно ничего не было?

Лика раз за разом вспоминала, что случилось, когда шкатулка рассыпалась на части. Ничто не блеснуло, не стукнулось о стол, не упало на пол.

«Нет. Как там писал Мальком? Дары богини можно использовать. Взять, увидеть. Шкатулка Севира была пустой, но никто в это не поверит. Не задумается, как это важно. Не задаст вопрос, почему Двуликая не положила дар в шкатулку. Пока кто-то не докажет, что это правда.

Но стоит ли рисковать?»

Лика сжала кулаки. У неё не осталось выбора в том, как поступить. Когда Балла вернулась, Лика сказала:

– Передайте обвинителю, что я готова с ним встретиться на суде.

Глава 11

Серый цвет означал служение обоим ликам богини. Поэтому хранители и послушницы носили неброские, «мышиные» мантии. И всякому, кто входил в зал Двуликой, полагалось одеваться соответственно.

Севир, скрестив руки, смотрел в зеркало. Как легко оттенок одежды способен преобразить наречённого. Серый кафтан, серые штаны, серые перчатки и туфли. Для принца, разумеется, выбрали шёлк и бархат, а пуговицы – тоже серые – украсили жемчугом, но сути это не меняло. Севир был похож на облезлого кота. И в этом ему придётся идти на равный суд?

«Не одежда делает принца принцем», – говорила мать. На суд она надела серебряное платье с вышивкой и атласными лентами. Правда, она не собиралась говорить слово в защиту принца. По её мнению, всё и так было очевидно, поэтому зря рисковать жизнью рейны нет смысла. Севир же был уверен, что мать что-то от него скрывает.

Отец провёл два дня, советуясь с хранителями веры. Несмотря на то что он выместил всю злость на сыне, превратив его спину в сплошной синяк, обвинить Стефана в трусости было нельзя.

– Я отец города, а ты мой сын. Я обязан выступать в защиту интересов короны, – уклончиво сказал он Севиру.

Тот подозревал, что отец выскажется на суде максимально