Холодная месть - Линкольн Чайлд

Повернулся к Джун, держа бутылку на уровне бедер иззубренным краем вперед. Женщина, будто завороженная, глядела на острые сколы, блестевшие в свете лампы.

— Но я же рассказала все, — прошептала она чуть слышно.

— Я понимаю, — сочувственно произнес мужчина. — Однако нужно удостовериться.

Инверкирктон

— Добрый день, мистер Дрейпер. И впрямь прекрасный денек, правда?

— Так оно и есть, Робби.

— Хорошо поутру прокатились?

— Отлично! До Фенкирка и обратно.

— Немало, однако.

— Не хотелось упускать погоду. Ведь завтра я уезжаю.

— Мистер Дрейпер, какая жалость! Такого клиента, как вы, еще поискать надо. Но я так и думал, что на днях вы покинете нас. Здорово, что столько пробыли.

— Если приготовите мне счет, я прямо сейчас и рассчитаюсь.

— Прямо сейчас и сделаю, сэр!

— Вы чудесный, гостеприимный хозяин. Поднимусь к себе, умоюсь, а потом заверну в «Полумесяц» на последний кусок пудинга с потрохами.

— Хорошо, сэр.

Наверху Эстерхази вымыл руки под краном и вытер их полотенцем. Впервые за многие недели он почувствовал облегчение — словно тяжкие колодки упали с плеч. Столько времени он не мог убедить себя, что Пендергаст мертв. Поиски Пендергаста стали манией, целиком занимая разум в бодрствовании, приходя кошмарами во сне. Но визит в Глимсхолм странным образом убедил его — наконец-то! — в смерти агента. Если бы тот остался в живых, долгие изнурительные поиски непременно бы вывели на след. Если бы агент выжил, доктор Роскоммон обязательно выдал бы это хоть чем-то во время трех визитов Эстерхази в его приемную. Если бы агент выжил, то непременно отыскался бы в Глимсхолме. Все, больше нечему давить на сердце. Эстерхази свободен и может заново начать жизнь, перекошенную с того момента, как в нее вошли Пендергаст и полицейский д’Агоста.

Насвистывая, Эстерхази закрыл дверь в комнату и спустился по лестнице. Вряд ли старуха явится в деревню сообщать о нападении. А если и явится — кто ей поверит, этой ненормальной? Поездка на велосипеде и восьмимильная прогулка пешком до Глимсхолма по болотам и взгорьям пробудили здоровый аппетит, и теперь его не заглушали тревога и озабоченность.

Эстерхази вошел в сумрачные, благоухающие чем-то вкусным недра «Полумесяца» и с удовольствием уселся на стул у стойки бара. Дженни Протеро и Макфлекно занимали свои обычные места: она — перед стойкой, он — за нею.

— Мистер Дрейпер, добрый день, сэр! — поприветствовал его Макфлекно, нацеживая обычную пинту для гостя.

— Дженни, Пол, добрый день!

Множество бокалов пива, купленных за прошлую неделю Эстерхази для этой парочки, заработали ему право обращаться к ним по имени.

— Привет, красавчик, — откликнулась Дженни, улыбаясь.

Бармен поставил бокал перед гостем и снова обратился к миссис Протеро:

— Странно, раньше-то мы его здесь не примечали.

— Ну, он говорит, раньше возле Гленливета лазал. — Женщина сделала глоток пива и спросила: — Думаешь, он констеблям хоть что рассказал?

— А что он им расскажет? И к чему ему мешаться в чужое, портить себе отпуск?

Эстерхази с тревогой прислушался к их разговору и спросил:

— Что-то случилось?

Бармен переглянулся с хозяйкой сувенирной лавки и прачкой по совместительству.

— Святоша случился. Вы с ним разминулись — он заглянул на стопочку крепкого.

— На несколько стопочек, — поправила Дженни, значительно улыбаясь.

— А ничего старина, для уэльсца, конечно, — заметил Макфлекно. — Церквушка у него в Англези. По Хайленду уже месяц слоняется.

— Могильные камни копирует, надо же, — сообщила Дженни, скорбно качая головой.

— Зачем ты так, Дженни, — пожурил ее бармен. — Это уважаемое занятие, в особенности для духовного лица.

— Ну, не знаю, — ответила та. — Сказал, он — аквариум.

— Антиквариус, — поправил бармен.

— Пол, если можно, мне пудинг с потрохами, — деликатно перебил его Эстерхази и добавил с притворным равнодушием: — А что там насчет констебля?

— Ну, мистер Дрейпер, сэр, я и не знаю, как сказать… — Макфлекно заколебался. — Преподобный этот, он уже три стопки пропустил, когда начал рассказывать…

— Пол, не глупи! — упрекнула его Дженни Протеро. — Мистер Дрейпер не того сорта человек, чтобы старику преподобному навредить.

Бармен немного поразмыслил.

— Ну ладно, расскажу. Это случилось сколько-то недель тому назад. Преподобный как раз тут проезжал, направляясь в Аучиндон, и заметил башню Боллбриджской часовни — она почти развалилась, торчит рядом с низиной Иниш. Подъехал взглянуть на тамошние могильные камни. Только зашел на погост, смотрит — из тумана человек выходит. Вроде пьяный, больной, дрожит весь, в крови и грязище с головы до ног.

— Бедняга преподобный точно решил, что на беглого злодея наткнулся, — заметила Дженни, колупая в носу.

Эстерхази знал о заброшенной часовне — она была на полпути от Фоулмайра к Инверкирктону.

— И как этот беглый злодей выглядел? — спросил он непринужденно, хотя сердце заколотилось, словно пойманная в консервную банку крыса.

— Преподобный не сказал, — сообщил Макфлекно, поразмыслив. — Но тот бормотал бессвязно, очень хотел что-то рассказать. Священник подумал: исповедаться хочет, вот и выслушал. Нам он сказал, что бедолага совсем безумный был, дрожал, клацал зубами. Наговорил чего-то и попросил показать дорогу через болота. Викарий ему и нарисовал что-то вроде карты. А тот потребовал никому на свете про встречу не рассказывать. Преподобный к машине пошел, одеяло принести, а то смотреть жалко. Но когда вернулся во двор часовни, беглеца уже и след простыл.

— Ну, я сегодня и дверь на ночь замкну, и все такое, — заверила его Дженни Протеро.

— А что тот человек рассказал священнику? — спросил Эстерхази.

— Мистер Дрейпер, вы же знаете святош. Тайна исповеди, всякое такое, — ответил бармен.

— Вы сказали, его приход в Англези? Он домой возвращался?

— Нет. У него еще несколько дней отпуска осталось. Сказал, что собирается заехать в Лохморэй. Местечко небольшое, но вполне ничего.

По тону бармена было ясно: Инверкирктон по сравнению с Лохморэем — просто столица.

— И камней могильных поскрести в Сент-Мун — просто бездна, — добавила Протеро, энергично кивнув.

— Сент-Мун, — проговорил Эстерхази медленно, будто про себя.

Лохморэй, Шотландия

Джадсон Эстерхази яростно крутил педали, поднимаясь вверх по склону. Инверкирктон остался далеко за спиной. Дорога петляла меж голых гранитных гор, окружающая местность не обнаруживала следов человеческого присутствия. Только через полтора часа вдали выглянул из-за гребня серый каменный шпиль.