На скамейке возле Нотр-Дам - Ирина Степановская

– Танька, ну где ты шляешься! – он протянул мне пакет.

Я заглянула. В пакете лежали африканские бусы.

– Откуда ты узнал, что они мне понравились? – От благодарности я готова была задушить его в объятиях.

– По твоим жадным глазам понял. – Он взял меня двумя пальцами за подбородок и сказал: – У меня осталось денег ровно на два бокала вина в баре. Повезешь меня в Москве до дома на такси?

– Повезу! – Я готова была пообещать не то что такси, а все сокровища мира.

– И еще одно условие – ты мне дома дашь эти бусы на денек, я покажу их кое-кому.

– Кому?

– Есть у меня дружок. Специалист по Африке. Сдается мне, что он проспорит мне бутылку вискаря.

– Ну, конечно, дам. – И мы отправились с ним в бар, а в Москве я действительно довезла его на такси до дома.

Вот это все я и вспомнила по дороге в «Au Printemps». Я представляла, как войду в парадные двери, теперь уже одна, и снова буду подниматься по эскалаторам и, возможно, снова зайду в парфюмерный отдел. А интересно было бы снова взглянуть на девушку, которая работала тогда… Интересно, какая она теперь стала? Постарела ли так же, как я, или вышла замуж и больше не работает? А может, все еще показывает покупателям духи своими ухоженными ручками?

Однако я помнила и тамошние цены, и свой тонкий кошелек. Желание просто поглазеть на продавщиц, теряя зря время, быстро улетучилось. Неужели поближе не найдется какого-нибудь тряпочного магазина попроще? Все-таки не на прием же в Елисейский дворец мне идти. Я стала придирчиво всматриваться в витрины, но магазинов женской одежды не наблюдалось. Снова попался старинный театр, у входа в который красовалась большая афиша с портретом господина в чалме, предлагавшего фокусы достопочтенной публике. Его лицо и улыбка ужасно напомнили мне «индийского мага, брамина и йога» и тем самым заставили меня улыбнуться. А дальше шло царство банков, офисов, деловых контор и, конечно, кафе. Наконец я увидела вход в здание, напоминающее старинный магазин, что-то вроде петровского пассажа на Петровке. Я вошла. В глубину здания вели немыслимые коридоры, по обеим сторонам которых размещались букинистические лавки, прилавки с сувенирами и старинными монетами, сборище фантастических старинных игрушек и даже чучела и шкуры убитых зверей. Все это казалось и не помещением, и не улицей. Крытые галереи извивались под разными углами, я поднималась по одним лестницам и спускалась по другим, совершенно потеряв ориентацию в этом странном закрытом городе. Вывеска музея восковых фигур совсем смутила меня. Я хотела бы выбраться на улицу, но не знала как. Полутемные залы то ли баров, то ли кафе были пусты. На стеклянной стене одного из них бушевал столп огня – я присмотрелась: в стеклянной стене отражалось обычное дневное солнце. В остальном же здесь был полумрак и полное ощущение вечера. Я готова была уже закричать, в надежде, что кто-нибудь поможет мне выбраться, но вдруг какая-то сухопарая дама, увидев меня, вышла из дверей своего бутика, не дожидаясь, пока я в отчании буду колотиться в ее двери.

– Могу я помочь вам, мадемуазель? – хрипло сказала она басом, поднося к сморщенным губам сигарету.

– Я заблудилась. – Мне не оставалось ничего, кроме как откровенно признаться в собственной беспомощности.

– А что вы искали? – Дама с интересом рассматривала меня.

– Магазин одежды. – Вид у меня, должно быть, был дурацкий.

– Таких здесь нет, – она выпустила кверху колечки дыма.

– Мадам, как мне выйти на улицу? – Я вспомнила свое хождение между двумя церквями. Мир, в котором я находилась теперь, показался мне таким же нереальным, и я не хотела в нем оставаться.

Дама пожала плечами:

– Когда на улицах была грязь, люди ходили под этими крышами и спасались от дождя. Теперь никто сюда не заходит. Может, убрать с дороги асфальт. – Она снова выпустила дым. – Вы что, русская?

– Да. А как вы узнали? – Я больше уже не боялась.

– Третий муж моей бабушки был из России. Выговор у него был такой же, как у вас. Он работал шофером грузовичка, а бабушка держала вот эту лавку. Теперь я вместо нее.

Я вежливо промолчала. Дама разговаривала со мной и одновременно будто заглядывала внутрь себя, вспоминала.

– Она мечтала устроить свое ателье, как Коко Шанель, но везет не всем, верно? – Она взглянула на меня испытующе. – Хотите – зайдите ко мне. Сделать вам кофе?

Она вдруг стала мне интересна, эта женщина, и я подумала, что мне не обязательно быстро искать дорогу назад.

– Большое спасибо. – Я шагнула внутрь и огляделась по сторонам: чего только не было в этом крохотном магазинчике! Темной тафты шейные мужские платки соседствовали с современными гофрированными, будто измятыми шарфиками. Перчатки выше локтя для бальных платьев лежали в коробках вместе с китайскими веерами. Фарфоровые японские чашечки и шелковые коврики непонятного назначения, расшитые подушечки для ног и старинные золотые кисти для занавесей – все это помещалось, казалось, без всякой системы.

Пока я озиралась, дама вскипятила воду в крошечной, спрятанной за занавеской микроволновой печи. Кофе она насыпала самый обычный, растворимый, какой продается во всех магазинах, и подала мне в белой чашке на расписном русском подносе – красное с золотым.

– Как интересно у вас, – я с благодарностью взяла чашку. – А посетителей много?

– Мало. Налоги большие. Нужно бы закрыться, но куда девать все это добро? – и она обвела свои владения маленькой ручкой в бурых мелких пятнах.

– Я шла в «Printemps», а попала сюда. Случайно, – призналась я.

– А что вы хотели купить? – поинтересовалась дама, прикуривая от окурка новую сигарету.

– Куртку или жакет. У меня ничего нет, кроме того, что на мне.

– Вы приехали из России без теплой одежды?

Я мысленно улыбнулась. Все иностранцы думают, что у нас в любое время года носят шапки-ушанки.

– Куртку отдала подружке, – уточнила я, чтобы меня не считали совсем уж сироткой.

– Подружке нужнее? – улыбнулась моя собеседница.

– Угу, – я кивнула.

– Знаю. Мужчина? – Француженка проницательно посмотрела мне в глаза. У нее было узкое лицо, все в морщинах, но живые темные глаза.

– Да.

– Ой-ля-ля. – Она задумалась ненадолго. – А у вас есть друг?

– Нет.

– Что же так?

Я немного помолчала:

– Он умер.

– Когда? – Она закуривала уже третью или четвертую сигарету.

– Несколько лет назад.

– Несколько лет? И вы до сих пор одна? Почему?

Я подумала, прежде чем ответить.

– Потому что я не могу его… – И вдруг я почувствовала, что из меня сейчас потекут слезы.

– Разлюбить? – подсказала мне дама.