Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт

Кора улыбнулась и беспомощно пожала плечами.

– Булавка на плаще расстегнулась и колет мне горло. Вы не возражаете, милорд?

Рот Люка недовольно сжался, но, ни слова не говоря, он остановил лошадей и потянулся, чтобы застегнуть ей булавку.

– Если твой плащ причиняет тебе столько хлопот, то лучше вообще его снять, – проворчал он, но в голосе его не было злости.

Его грубые и не очень умелые пальцы некоторое время возились с булавкой. Солдаты, повинуясь кивку его головы, проехали мимо них и продолжали путь по узкой дороге.

– Мой Бог! – проворчал он. – Я же не камеристка, в конце концов. Булавка, кажется, погнулась… Ага, готово.

Он застегнул брошь и выпрямился, руками проведя по ее груди, словно поправляя плащ. И замер, не сводя взгляда с ее лица. Потом опустил руки.

– Благодарю за вашу доброту, милорд, – сказала Кора, но даже не сделала попытки взмахнуть ресницами. Он сразу заметит в этом фальшь и почувствует уловку. – Вы так снисходительны ко мне. Ведь я и так причинила вам столько хлопот.

– Да уж, – кивнул он. – Но Жиль также виноват в этом.

– Боюсь, что это так, милорд. Он…

– Не сейчас. Я уже сказал: мы узнаем правду, когда приедем в Йорк.

Ее разочарование, должно быть, проявилось слишком заметно. Он вдруг негромко рассмеялся и снова наклонился ближе, взяв поводья ее кобылы.

– Если все это имело целью склонить меня на вашу сторону, дорогая, то все, чего вы достигли, это напомнили мне, какая мягкая у вас кожа и как вы пахнете лавандой.

Ей удалось скрыть свою радость, и Кора притворно, со смиренным видом пожала плечами.

– Вы очень проницательны, милорд.

– Да нет. Просто я привык к кокетству и уловкам женщин.

Когда они догнали уехавших вперед солдат, Кора обратилась к нему:

– Вы, должно быть, знали очень многих женщин, милорд.

– Но не так, как ты имеешь в виду. – Голос Люка посуровел, и жесткая складка появилась у рта. – Женщины, с которыми я был знаком, всегда служили только для одной цели.

– И никаких приятных воспоминаний о матери или сестре? Или о первой любви?

Он бросил на нее холодный и неприязненный взгляд.

– Никаких.

Ошеломленная, Кора погрузилась в молчание. В одном этом слове прозвучало многое, но ей не хотелось слишком вдумываться в него. Напоминание о соперницах в данный момент могло лишь повредить ее цели. Поэтому она неопределенно улыбнулась ему и снова занялась своей юбкой, расправила складки на ней, словно невзначай выставив обнаженную ногу.

Это не прошло незамеченным. Люк искоса взглянул на нее, но тут же снова уставился на дорогу. Его напряженно выпрямленная спина и угрюмо сжатые губы обеспокоили ее: уж не совершила ли она опять какую-нибудь оплошность? Это было вполне возможно.

Доехав до поворота дороги, Люк пришпорил коня и поскакал вперед, увлекая Кору за собой. Она оглянулась, чтобы убедиться, что повозка, везущая Шебу, все еще с ними, и мельком заметила волчицу, вытянувшуюся в клетке. Вид своей верной подруги за решеткой снова оживил в Коре решимость вернуть себе Вулфридж. Во что бы то ни стало, любой ценой.

Руки ее слегка дрожали. С приближением Йорка неуклонно надвигался момент, когда должна будет решиться ее судьба. Но как Кора могла надеяться на помощь Люка, если все, что бы она ни предпринимала в отношениях с ним, было ошибочным? Совершенно ясно, что он не намерен жениться ни на ком вообще – и уж тем более на женщине, которая во главе своих людей сражалась с ним, а когда он проник в замок, приставила меч к его горлу.

От отчаяния слезы показались у нее на глазах. Кора наклонилась, словно для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, а на самом деле чтобы никто не видел ее слабости. Она украдкой вытерла эти постыдные слезы. Глупо плакать из-за того, чего нельзя изменить, и бесполезно оплакивать то, чего уже никогда не вернешь.

Они миновали очередной поворот, и Кора увидела впереди, за широкими полями, силуэт Йорка. Подъехали ближе, и сердце ее болезненно сжалось. Почерневшие, обгорелые строения то здесь, то там попадались на глаза, а когда они въехали в город, то повсюду замечали следы недавних пожаров и ожесточенных схваток. Вместо домов лежали лишь беспорядочные нагромождения камней да кучи бревен с неровными, обожженными концами. Эту безотрадную картину не могли скрасить даже несколько уцелевших улиц.

Увы, и самым процветающим городам не удалось спастись от нормандского опустошения.

– Похоже, что нормандцы больше ценят обгорелое дерево, чем кипучую торговую жизнь, – пробормотала она в сердцах.

Недобро прищурившись, Люк взглянул на нее.

– Надеюсь, ты не собираешься беседовать с королем в таком тоне? Иначе лучше тебе при встрече с ним и рта не открывать.

Да, Вильгельм не обрадуется, если ему напомнить о восстании саксов в Йорке, о том, как они захватили город и стойко держались, пока нормандцы не подожгли его. Почти все они погибли в отчаянной схватке за городскими воротами, а это восстание все равно ни к чему не привело. Нормандцы по-прежнему владели Англией, и хотя многие из них тогда погибли, но саксов пало гораздо больше.

Продвигаясь по узким улицам города, они всюду видели изможденные лица, угрюмо глядящие на проезжавших солдат. Встречались и дети – безвинные жертвы, такие худые, что напоминали хрупкие веточки ивы.

И все же кое-где уже начиналось восстановление, чувствовался запах свежеоструганных бревен, слышался стук топоров. На восточном холме над городом возвышался уже новый замок вместо сгоревшего старого – с крепкими деревянными стенами, окруженный мощным крепостным валом.

Когда они подъехали ближе, сердце у Коры тревожно забилось: ей очень хотелось, чтобы короля еще не было в Йорке. Он мог находиться сейчас в Винчестере, в Лондоне или даже в Нормандии, и эта задержка была ее единственной надеждой на успех. Ей нужно было время, чтобы склонить Люка на свою сторону, чтобы убедить его, что Вулфриджу пойдет только на пользу, если управлять им будет прежняя госпожа.

А Люк, торопясь к цели, все погонял лошадей, и подковы их дробно стучали по мостовой, словно гром, отдаваясь в ее ушах.

– Ого! Я вижу, как развевается королевское знамя! – воскликнул Люк, и сердце у Коры оборвалось.

Едва она увидела реющее над центральной башней нормандское знамя – алый лев на белом поле, – как надежда окончательно растаяла в ее груди. Солнце выглянуло из-за облаков, и лев засверкал в его лучах, словно живой, такой алчный и ненасытный, красный, точно кровь.

Сердце ее упало, но тем не менее Кора гордо выпрямилась в седле, когда через железные ворота они въезжали во внутренний двор замка. Выстроенный на высоком земляном холме, он доминировал над всем городом. Вокруг холма тянулись деревянные стены.