Виноватый - Платон Головач

хоть это и нелегко для вас, заранее сказать, что комиссия подтвердит постановление педсове­та... Да... Прощайте.

Заслонка опять сел на стул. Алесь постоял немного пе­ред столом, оглядел комнату вокруг и, шатаясь, вышел. Ноги его дрожали так, что он не мог спуститься по ступе­ням со второго этажа и, опершись на перила, остано­вился отдохнуть.

Потом долго еще стоял на высоком крыльце у двери дома, где помещалась комиссия, думал, куда пойти.

«Может, стоит к Смачному зайти, ему рассказать?.. Мо­жет, он поймет? Нет, не стоит... не стоит обременять его этим делом, лучше так пускай...»

Сошел с крыльца и ближайшей улицей направился в сторону вокзала.

* * *

Весь день Алесь на товарной станции сгружал с же­лезной платформы каменный уголь. Когда работа была за­кончена, он в конторе получил расчет за неделю случайной работы и пошел в сад. Выбрав в середине сада место па скамье, он достал из кармана блокнот, карандаш и начал писать письмо. Несколько раз начинал он, потом перечи­тывал написанное, вырывал и начинал писать заново. Хоте­лось написать много, обо всем, что пережил за это время, что передумал. Но, когда брал карандаш и потом перечи­тывал написанные первые строки, появлялась мысль, что тот, кому он пишет, не поймет его так, как надо, искрен­ности их не почувствует, а может, поймет как слова, на­писанные нарочито с расчетом па сочувствие, и Алесь комкал незаконченное письмо и отбрасывал его.

В саду пачинало смеркаться. Тогда Алесь, торопясь, на­писал всего несколько слов па листке блокнота, вложил листок в конверт и написал адрес. Это было четвертое письмо Алеся в Минск Денису Смачному.

Когда немного стемнело, Алесь собрался на вокзал.

Уже восьмой день, как студенты техникума поехали на каникулы домой или на работу. Многие из них перед отъ­ездом предлагали Алесю ехать вместе, а когда он не со­гласился, просили, чтобы он ждал, пока сообщат свой ад­рес ему, чтобы он обязательно приехал. Такое отношение товарищей и письмо, полученное на днях из контрольной комиссии, обнадеживали его. Письмо было небольшое, но написанное тепло и ободряюще, хотя дело его все еще не было решено. Из комиссии по рассмотрению апелляций не было никакого сообщения.

После того как закончилась его случайная работа но разгрузке угля, в тяжелом раздумье Алесь решил оставить этот город навсегда. Сегодня получил расчет за неделю ра­боты по рублю и семьдесят пять копеек за день. Это со­ставило сумму, достаточную для того, чтобы поехать как можно дальше на юг в поисках работы.

Алесь медленно шел через сад, словно хотел навсегда сохранить, в памяти образы знакомого сада, города. Над садом вились стаей галки и громко каркали. Деревья бы­ли уже одеты в молодые зеленые листья и заслоняли тем­неющее в звездном свете высокое небо. В саду становилось все темнее. Где-то за городом, в полевом просторе, куда зашло солнце, родились сумерки и, медленно надвигаясь на город, укутывали его в громадный мягкий полог ночи.

На вокзале Алесь купил билет до одной из южных стан­ций и, когда подошел поезд, сел в вагон. В вагоне он по­чувствовал себя совсем одиноким. Больно заныло сердце. Хотелось, чтобы поезд скорей отошел, чтобы забыть обо всем в большой дороге.

Когда вагон, тихонько вздрагивая, загремел колесами и покатился по рельсам, какая-то сила заставила Алеся по­дойти к вагонному окну и прижала его к стеклу.

За окном от вагона медленно отплывал все дальше и дальше и скоро пропал в застланной густым туманом и ночными сумерками дали город с огнями. Алесь плотнее прижимался горячим лицом к оконному стеклу и искал взглядом в темной дали оставленный город...

Мисхори — Минск, 1929 год

Переводчик Николай Горулёв.