Месть русалок - Шэна Эйби

Он положил свою горячую ладонь ей сзади на шею, провел легко, едва касаясь кончиками пальцев, по коже. Ей нравилось это ощущение, нравилось, что он не прижимает ее к себе, а лишь поддерживает, даря уверенность и покой.

Слабый внутренний голос попытался сказать ей, что она ведет себя недопустимо, что она должна открыть глаза, должна улыбнуться всем этим разряженным зевакам, словно это было самым обычным делом: стоять здесь, на пороге королевских покоев, рядом с графом Лореем, ласково поглаживающим ее по спине, оставляя на ее коже жаркий след везде, где прикасались его пальцы.

Ее муж!

Она внезапно открыла глаза. Роланд добродушно отвечал на обрушившийся на него шквал вопросов.

– Видите ли, леди Беатрис, все это было довольно неожиданно.

Кайла напряглась и одновременно почувствовала, как сжалась его рука. Ласка превратилась в предупреждение. Он удерживал ее, призывая к молчанию, а сам продолжал все тем же доброжелательным тоном:

– В действительности я чувствую себя так, словно это только что произошло. Без сомнения, это результат той ошеломившей меня радости, которую доставила мне, недостойному такого счастья, леди Кайла, согласившись стать моей женой.

Вокруг снова раздался неуверенный хор поздравлений. Несколько женщин подошли ближе поцеловать новобрачную – холодные губы и щеки, шуршание шелка, неискренние слова…

Кайла напряженно улыбнулась каждой из них, пытаясь принять непринужденную позу, но крепкая хватка Роланда почти не оставила ей возможности двигаться.

– Уверена, что вам есть что рассказать, – сказала леди Элизабет. – Надеюсь, однажды вы поделитесь со мной своей историей.

Кайла не знала, что ответить. Она сомневалась, что может хоть чем-то поделиться со всеми этими людьми и даже с маминой подругой. Но леди Элизабет просто ласково погладила ее по руке и отошла. Постепенно стали расходиться и другие.

Роланд извинился, сказав, что им обоим необходимо отдохнуть после долгой дороги, и направился к выходу вместе с Кайлой, прижимая ее к себе одной рукой, почти физически ощущая спиной любопытные взгляды.

Выйдя из покоев, Роланд зашагал в направлении, противоположном тому, где находился темный, сырой коридор, ведущий в маленькую комнату, отведенную ей в самой мрачной части Тауэра. Кайла следовала за ним без вопросов, пытаясь до конца осознать те изменения, которые произошли в ее жизни за последний час. Она все еще пыталась обнаружить какую-нибудь прореху в том невероятном плане, который он изобрел для них.

Но прорехи не было. Побег был невозможен. Ведь он сказал королю, что они женаты, и в следующие полчаса объявил об этом всем. Теперь пути назад не было.

Итак, они были женаты. Те поспешные клятвы, которыми они обменялись, связали их так же крепко, как если бы они были произнесены громко, в церкви, перед всеми. И она понимала это так же хорошо, как и он.

Женаты!

Кайла чуть покачнулась. Роланд хмуро взглянул на нее с высоты своего огромного роста, думая о том, как долго еще она сможет продержаться на этой волне возбуждения, которое горело в ее глазах и которое поддерживало ее силы. Он чуть сильнее обхватил рукой ее талию, надеясь, что она все же сможет с его помощью дойти до его покоев. А потом может сколько угодно терять сознание.

Он ни минуты не сомневался, когда заставил ее принести ему клятву верности в тот ужасный момент в вестибюле, перед королевскими покоями. Правда, его ложь королю была ловким трюком, и если бы это открылось, то не сносить им обоим головы. Но на самом-то деле необходимости в спешке потом уже не было.

Он мог бы просто отвезти ее в Лорей и жениться на ней там. Харрик спокойно, без всяких возражений проведет церемонию, и никогда никому и слова не скажет, если Роланд попросит его об этом. И никто бы никогда не узнал, женаты они на самом деле или нет. Так что это не имело большого значения.

Но тогда, в тот момент, когда они уже пересекали королевские покои, собираясь их покинуть, возбужденный поединком с королем, которого он заставил пойти на уступку, Роланд опустил глаза и посмотрел на женщину, идущую рядом с ним. Ее прекрасное лицо с тонкими чертами было обращено к нему, ее серебристо-дымчатые глаза смотрели на него с благодарностью, а мягкие сочные губы чуть приоткрылись…

Желание, пронзившее его в тот миг, было даже сильнее, чем всегда. Больше всего ему хотелось прижать ее к себе, заняться с ней любовью; ему хотелось, чтобы она всегда была рядом, готовая дарить ему свою любовь, доступная и желанная, как тогда, в лесу под деревом. Воспоминание обожгло его, кровь быстрее заструилась по жилам, его охватило такое возбуждение, что он не смог удержаться от искушения. Он понимал, что если воспользуется сейчас этим счастливым случаем, то ее губы и волосы, ее сладкое тело, вся она будет принадлежать ему. И он сможет взять ее, чтобы хоть немного погасить пожар, который бушует в его крови с того момента, как он увидел ее. Он только надеялся, что у него хватит времени до конца жизни, чтобы затушить это мучительное пламя.

Он не испытывал сомнений. Когда она задрожала при приближении толпы, он прижал ее к себе, специально преувеличив опасность, заставив ее поверить, что у нее нет другого выхода, чтобы страх прогнал ее всегдашнюю осторожность. И когда она произнесла эти заветные слова, которые ему было так нужно от нее услышать, он испытал восторг и удовлетворение и подумал: «Наконец она моя!»

Она устояла перед этим шквалом, обрушившимся на нее, но он был уверен, что она устоит. Ибо леди Уорвик, нет, леди Стрэтмор, была не тепличным цветком, но редким, стойким борцом. Орлица! Львица!

Лиса, прекрасная, изобретательная, ловкая лисичка.

И все же он видел, что сейчас силы ее на исходе, что было совсем не удивительно. Шок проходил, а вместе с ним и возбуждение, помогавшее ей держаться. Впрочем, они уже почти добрались до его покоев.

Когда они дошли до его двери, Кайла несколько замешкалась перед ней, словно неуверенная в том, что он не бросит ее здесь, в коридоре, одну. Тем не менее, когда он чуть подтолкнул ее, она вошла охотно и, сделав несколько шагов, остановилась, скрестив руки на груди, глядя в смятении на окно у дальней стены.

В окно был виден всего лишь двор, ничего интересного. Роланд видел его множество раз. Когда бы он ни останавливался в Лондоне, ему всегда отводили покои в этом крыле, с видом на двор. Слишком часто там, внизу, происходили вещи, которые Роланду совершенно не хотелось видеть, и он не без оснований подозревал, что Генри, зная об этом, распорядился об этом лично. Это было как раз в духе короля.

Роланд захлопнул дверь за собой и закрыл на щеколду.

Кайла выглядела сейчас неожиданно одинокой и потерянной, трогательная фигурка, обреченно стоящая посреди полупустой комнаты. Она подобрала волосы и перекинула их на грудь. Роланду открылась ее спина – напряженная, прямая.

– Очень впечатляюще, – сказала Кайла, обращаясь к окну своим чуть хрипловатым голосом.