Хороший день для зомби-апокалипсиса - Василий Панфилов

Отошли метров на двести от площадки, остановившись в крохотном скверике, в полуразрушенной беседке, окружённой несколькими старыми деревьями, высаженными явно ещё до местного Чернобыля. Далеко не отходя, натаскали сухостоя и развели маленький костерок. Не столько даже за большим надом, сколько ради психологического комфорта.

Заброшенная набережная не выглядит опасной, и скорее всего, это «ясли» данжа, по мнению большинства. Но…

… а вдруг?!

Стремновато, честно говоря. Очень живописно, красиво и наверное даже — романтично, но на мозг давит понимание неправильности происходящего. Приключаться, чес-слово, не хочется от слова «совсем», и пока никакое чужеродное ментальное воздействие не срабатывает.

Выяснять границы яслей, тем более предполагаемых, желательно когда-нибудь потом, и не слишком скоро. Никто не нападает и не надо ни в кого стрелять, уже хорошо!

Раздевшись догола, выжали мокрые брюки и труселя, подложили под жопы куртки и расставили обувь вокруг костра. Запасные носки есть у всех, такова специфика водопроводных работ. Промочить здесь ноги — на раз-два, а ходить потом в сырых приятного мало, а вот с трусами ситуация иная, да и ботинки желательно хоть немного подсушить.

— Телефоны, планшеты, часы… всё проверили? — интересуюсь у личного состава.

— Всё, тащ прапорщик! — помедлив, и явно вспоминая значение слова «телефон», ответил Славка за своих парней, — Всё в общем-то работает, но через жопу, и мозг постоянно тупит.

— Ага… — глубокомысленно замечаю я, поднимая ружьё с колен, — это что?

— Алхимический метатель гражданского типа! — радостно рапортует Анвар, и солдаты кивают.

— Хм… а подумать?

Вижу непонимающие глаза.

— Ружьё, — произносит Пирог с видом человека, вспомнившего полузабытое словцо на чужом языке, — можно?

Протягиваю ему оружие и он бережно взял его, подержал и передал обратно.

— А это… — он взял своё оружие, лежащее справа.

— Э-э… военное ружьё? — неуверенно говорю я, пытаясь вспомнить название. Но нет… подтормаживает с прямо-таки слышимой пробуксовкой.

— Нет… — хмурится Серёга, — кажется, как-то иначе.

— Пиздец! — выдохнул Илья, — Вот нас накрыло!

— Это вещи, чуждые механике Игры! — подскочил Славка, колыхнув мудями.

— Похоже, — согласился Пирог, — непонятно только, почему ты вспомнил, что такое ружьё и телефон, а у ребят такие понятия в голове не укладываются.

— Хер его… — выразительно жму плечами, — да и ты вспомнил, хоть и чуть позже.

— Хм… ну я-то понимаю, как там всё устроено, да и чинил недавно.

— И я чинил, — говорю задумчиво, — экран менял после… ну ты помнишь! Да и в потроха лазил.

— Точно! — перебивает его Славка, — Тащ старший прапорщик, тащ прапорщик! Если это игровая механика, то получается, что вы к этим…

— … телефонам и планшету, — подсказывает Пирог.

— Да! — энергично кивает солдат, — Э-э… к артефактам руки приложили! Может, поэтому?

— Я ствол на ружье менял, — по-новому смотрю на оружие, — и приклад!

— А это… — так и не вспомнив слова, — военная модель, она заводская и обезличенная.

— А будет ли она стрелять? — задался вопросом Илья, и мы все напряглись. Нарушать тишину выстрелами не стали, но солдаты как-то очень быстро разобрали желязяки и начали посматривать, облизываясь, на мою совну и дюссак.

Дабы не провоцировать, отдал совну Серёге.

— А сам? — спросил Пирог, не беря оружие, — Если алхими… тьфу ты! Если огнестрельное оружие под сомнением, ты что, с тесаком останешься?

— Умею немного, — коротко отвечаю я, и видя сомнение в его глазах, добавляю:

— В том году в Питере в командировке четыре месяца был, филиппинкой занимался, эскримой. Ну вот… наблатыкался немного, там и с клинками работают.

— Ладно, — кивнул тот, принимая совну, — но ружья не помешало бы проверить!

Моя одежда и обувь высохли быстро — наверное, опять какая-нибудь игровая условность. Я на работы в своём стареньком хожу, сэконд-хэндовском, штопанном-перештопанном своими руками… зато удобном!

Только вот берцы почему… неужели «в зачёт» пошло то, что я менял в них шнурки?! А с другой стороны, я ведь и с ружьём не так чтобы много повозился!

— Высохло? — подняв голову от разобранныхружей, спросил Серёга.

— Угу. Глянь, может у тебя также — игровая механика, то-сё…

Не вставая, он протянул руку к штанам и кивнул, принявшись одеваться.

— Я пройду тут рядышком, — сказал я, — сидите-сидите! Далеко отходить не буду, просто как… э-э, вор попробую пройти. Может, замечу что-нибудь.

— А может, я с вами, тащ прапорщик? — с надеждой в голосе осведомился Анвар.

— Не… лучше товарища старшего прапорщика охраняй, — киваю на Серёгу, — Видишь? С этими… военными ружьями возится, может и выйдет их также…

— Автомат! — с нескрываемым облегчением выдохнул Пирог, передёргивая затвор, — А всего-то — сборка-разборка с перемешиванием деталей!

— Видели? — акцентирую внимание солдат на происходящем, — Давайте также: сборка-разборка… ну вы поняли!

Энтузиазм рядовых полыхнул до небес, а я, не дожидаясь окончания, двинулся на обход территории. На душе немного полегчало, ситуация парадоксальным образом уже не кажется такой безнадёжной и…

… я даже смотреть стал иначе! Смотреть, и видеть чуть больше, чем раньше.

— Феи! — выдыхаю восторженно, глядя на маленькую фигурку со стрекозиными крылышками, мелькающую в кроне дерева. Как-то почувствовав мой интерес, фея зависла в воздухе и развернулась, глядя мне в глаза.

— Видит-видит-видит! — запищала она, а я — действительно — вижу! В кронах деревьев, в воздухе и на воде не только обычные мелкие птахи и насекомые, но и существа, светящиеся мягким магическим светом, и стоило мне только моргнуть, как они…

… пропали! С большим трудом сосредоточившись, снова могу видеть их и… слышать!

— Видит-видит-видит! — разгневанно запищала фея, широко открывая огромный рот, полный острых акульих зубов. Мордочка у неё страшненькая, но одновременно премиленькая, этакий кавайный монстрик в одёжке из травы и листьев.

Пропорции и типаж у неё не вполне человеческие, а нечто, близкое скорее фарфоровым немецким куклам, причём ожившей куклой фейка не выглядит, живая и очень убедительно живая.

— Какая прелесть! — искренне умилился я.

— Мы — прелесть? — неуверенно сказала пискля, приоткрыв зубастый ротик.