Нас нет - Мария Коваленко

— Твой отец только о деньгах думал, — отмахнулась мама. — Со Славой у него был бизнес.

— А с Денисом у меня сделка. — Никогда не говорила маме, как зовут моего спасителя, но сейчас это казалось неважным.

— Денис, значит? — Уголки маминых губ приподнялись. — Хорошее имя.

— Не начинай!

Радуясь тому, что в палату зашла медсестра, я отпустила маму и подхватила сумочку.

— Не буду! — Ее улыбка стала еще шире. — Только ты тоже пообещай, что не станешь делать глупости и мешать себе наслаждаться жизнью.

— Обещаю! Еще целых шесть дней! — Сдаваясь, я подняла руки.

К счастью, мама не стала требовать клятв. Перекрестив на прощание, она махнула рукой. И тут же отвернулась к медсестре.

После этого, наверное, можно было хоть ненадолго расслабиться. Операцию врач назначил на завтра. Впереди было еще полдня, чтобы отдохнуть и явиться к Денису не бледной молью, а женщиной.

При мысли о новой встрече тело тут же напомнило, где этой ночью было особенно хорошо, а сейчас стало больно. Но продолжить свои фантазии я не успела.

Телефон мигнул входящим вызовом, и от имени абонента руки предательски дрогнули.

— Здравствуй еще раз.

— Привет. — Чувствуя, как заливаюсь краской, я оглянулась на дверь маминой палаты.

— Звоню предупредить, что ни сегодня, ни завтра мы встретиться не сможем. — Голос Дениса звучал спокойно. Шахов будто не о сексе сообщал, а о деловых переговорах, которые придется перенести.

— Хорошо... — Сама не поняла, обрадовалась или расстроилась. — До конца недели еще есть время.

— До конца недели? — Он рассмеялся. — У нас семь дней. Ты ведь не думала, что сможешь расплатиться со мной за неделю?

— Думала, — призналась я честно.

— Зря.

— Я не смогу ждать сына неизвестно сколько дней.

Чтобы хоть немного остудить голову, прижалась затылком к холодной стене.

— Это вторая причина, по которой я звоню. — Денис сделал небольшую паузу. За нее я успела и перенервничать, и взять себя в руки. — Я уже выполнил свою часть сделки. Завтра Мисюров должен посадить твоего сына в самолет. Рейс прямой. Так что к вечеру Тимур будет в Питере. Можешь встречать.

Денис

— Шахов, судя по твоему лицу, какой-то суицидник налил тебе вместо кофе озверин.

Костя проследил за тем, как я устроился на рабочем месте, и отложил ноутбук.

— Это был тот же суицидник, который разрешил тебе прописаться здесь.

Друг почти никогда не бывал в главном офисе. На всех переговорах я отдувался за нас двоих. Но недавняя болезнь, видимо, повредила гениальный мозг. Мало того, что Костя выбрался из своего леса, так еще и вторые сутки он буквально жил у меня в кабинете.

Спал на кожаном диване. Принимал душ в тренажерном зале на первом этаже бизнес-центра. А Арина, моя секретарша, второе утро подряд начинала свою работу с покупки этому умнику нового комплекта одежды. От трусов до носков неизменного красного цвета.

— Я уже говорил. У меня стройка. Вертолетная площадка сама на газоне не вырастет. — Спустив ноги с дивана на пол, Костя сладко потянулся.

— Про существование отелей ты, конечно же, не слышал.

Я уже не спрашивал. Еще вчера пытался выпереть «драгоценного» гостя. Арина даже подобрала несколько вполне приличных вариантов временного жилья. Сама! Без приказа! Но проще было мне переехать в отель, чем убедить этого социофоба выселить свой зад.

— Сам знаешь. Не люблю места общего пользования. — Гад еще и оскалился. — С виду чисто, а как подумаешь, чем там занимались... — Костя брезгливо сморщился.

— Ну да, куда крахмальным простыням отелей до моего стерильного дивана?!

Я посмотрел чуть правее друга. Туда, где пару дней назад терлась голой попой о кожаную обивку Елена. Утром после этого работать не мог. От вида собственного дивана в паху ныло, как у пацана. Чуть не потребовал сменить к чертям всю мебель.

Но, кажется, Костя надежно вылечил эту хворь. Так сказать, клин клином — зад задом.

— Слушай, Шахов, я с тобой почти год на одной шконке спал. По очереди. Для меня теперь все твои бациллы как родные. — Он равнодушно отмахнулся. Словно не было в этом воспоминании ничего горького.

— Повезло мне! — Я не стал развивать тему.

— Ты вообще везучий сукин сын. Но вот чего сейчас рожа хмурая, я так и не понял.

Отдав Арине приказ сделать кофе, я включил компьютер. Позади было полдня, и некоторые вопросы уже горели.

— Тебе радуюсь. — Загрузил почтовую программу.

— Это само собой! Только кажется, кроме меня существует еще какая-то причина.

Костя сегодня бил все рекорды по разговорчивости и любопытству. Так и напрашивался на хорошее медицинское обследование.

— Ты решил взломать мой мозг? Не стоит! Это не сайт Пентагона, там нет ничего интересного.

— Так мне забыть про звонок одного твоего старого знакомого?

— Не понимаю, о ком ты.

— Мисюров! Час назад он донимал по телефону твою секретаршу. Жаждал услышать босса! — Костя закинул руки за голову и выжидающе уставился на меня.

— Пусть он тебя не беспокоит.

— Уверен? — Взгляд карих глаз напротив стал тяжелым. И намека на обычную беззаботность не осталось.

— Абсолютно. Всё под контролем.

Возможно, стоило рассказать Косте о том, зачем мне понадобился Вячеслав Мисюров. Друг был единственным человеком, который знал о моей давней стычке с бывшим мужем Елены. По сути, если бы не Мисюров, мы бы не познакомились.

Но делиться пока не хотелось. Одно признание потянуло бы другое. А говорить о Елене... Сейчас у меня самого вопросов было больше, чем ответов.

Слишком многое в поведении Елены никак не вязалось с ее биографией. В двадцать четыре я бы, возможно, и не понял. Принял бы осторожность за стыдливость, а неопытность — за попытку набить себе цену.

Иногда, чтобы показаться особенными, задержаться у ширинки подольше, женщины шли и не такие уловки. Но Елена не тянула на талантливую актрису.

Играла она так себе. Каждый раз приходилось фактически ломать ее, чтобы раскрылась. Я замечал попытки спрятать слезы после оргазмов. И слишком хорошо читал удивление на красивом лице.

Несмотря на шесть лет брака, Елена вела себя как девственница. Порой не знала, чего я от нее хочу. Зажималась еще сильнее, чем в свой первый раз. Робела.

От догадок, какой, вероятно, была ее сексуальная жизнь, кровь в жилах стыла. Оба раза я с трудом удержался, чтобы не устроить допрос. Еле отпустил.